Джон Вэйллант - Тигр. История мести и спасения

При этом важно помнить, что участники подобных сцен знакомы друг с другом, как говорится, целую вечность. Веками львы рождались и умирали, зная о близком соседстве; так же и бушмены не забывали о львах. И те и другие были частью единой общности, равновесие внутри которой было достигнуто задолго до возведения первой египетской пирамиды. Другими словами, там сложилась определенная культура — Томас описывает это как «систему социально обусловленных форм поведения» [67], в которой каждый из участников привык играть предписанную ему роль. Бушмены, например, всегда жили с оглядкой, не выходили по ночам, когда наступало время хищников, место для сна защищали ограждениями. Понимая, что в любой момент могут стать чьей-то добычей, они сделали осторожность основой жизни. В этом смысле пустыня для бушменов была как для нас — многополосное шоссе: на интуитивном уровне они понимали, когда можно ее пересечь, а когда нельзя. «Здесь львы не нападают на людей [68], — объяснял Элизабет Томас старший охотник Тома. — Там, где на них не охотятся, львы не бывают опасными. Что до нас, то мы с ними мирно живем».

Если заменить «львов» на «тигров», эти слова вполне могли бы прозвучать из уст Дерсу Узала, Ивана Дункая или даже Дмитрия Пикунова — и вообще любого жителя Соболиного.

Однако, как бы давно ни соседствовали в Калахари бушмены и львы, временами, если дистанция слишком уж сокращалась, между ними возникало напряжение. «В темноте, обступившей наш костер, горели их глаза, — описывает одну из таких встреч Томас, — на такой высоте, что сперва мы приняли их за ослов» [69]. На къхонге слово «ньи», обозначающее льва, используется с большой осторожностью — его, как имя Божье, не принято поминать всуе, дабы не навлечь на себя гнев зверя. Считается, что порой львы берут себе в жены женщин и по пустыне бродят оборотни: человекольвы, которые могут пересечь пустыню одним прыжком или вызвать затмение, заслонив лапой солнце. Бушмены, подобно коренному населению Приморья, живут среди своих богов. Встретившись со львом, бушмен обращается к нему уважительно — «большой лев» или «старый лев» — так же, как удэгейцы и маньчжуры обращаются к тигру — «старый человек». В Китае тигра называют «лаоху» — «старец».

То, что эти верования и сложившиеся на их основе взаимоотношения прошли многовековую проверку временем, не подлежит сомнению, и наскальные рисунки времен палеолита, обнаруженные в пещере Шове в долине реки Ардеш, на юге Франции, это подтверждают. Возраст этих рисунков, выполненных углем и охрой, составляет более 30 тысяч лет — в два раза больше, чем у рисунков в пещере Ласко. Ценность их не только в поразительной детализации, но и в том, какое место среди них занимают крупные кошки: в Шове было обнаружено семьдесят три бесспорных изображения львов — больше, чем во всех известных европейских пещерах, вместе взятых. Пещерные львы превосходили по размеру любого из существующих сегодня представителей кошачьих, однако по наскальным изображениям становится очевидно, что художники, сделавшие их, проводили очень много времени, наблюдая за животными в естественной обстановке с близкого расстояния. Рисунки выполнены с исключительным вниманием к деталям: от мельчайших усиков до малозаметных, но характерных особенностей поведения. Однако, несмотря на точность воспроизведения, среди рисунков порой встречаются изображения льва с копытами вместо лап: возможно, по представлениям шаманов, так должен был выглядеть прообраз Минотавра или же человекобизон. Щедро украсившие стены пещер наскальные рисунки складываются в красочную летопись, одну из деталей калейдоскопа, в котором наряду с ними присутствуют «Беовульф», «Книга кельтов» и сегодняшний National Geographic. Высокий — даже по сегодняшним меркам — уровень мастерства художников и точность прорисовки деталей вызывают естественное восхищение, однако удивляться было бы чересчур самонадеянно. В конце концов, все эти художники, охотники, рассказчики, шаманы тоже Homo sapiens , наши прямые предки, с таким же телом и таким же мозгом. Мы отличаемся друг от друга только объемом накопленных знаний и обстоятельствами жизни.

Жизнь пещерных людей и бушменов во многом была очень похожа. Они исповедовали одну и ту же философию относительно хищников, имели одинаковые возможности для наблюдения за ними, и, несомненно, это проявлялось в искусстве: некоторые группы бушменов и сегодня питают пристрастие к наскальной живописи. Тридцать тысяч лет не такой уж большой отрезок времени по меркам палеолита, и нет причин предполагать, что, при прочих равных условиях, взаимоотношения человека и крупных кошек претерпели существенные изменения. На основании накопленного опыта можно смело утверждать, что у авторов рисунков в пещере Шове, бушменов Калахари и коренных жителей Приморья их хищные соседи вызывали сходные чувства: страх, восхищение, преклонение перед сверхъестественными существами, наделявшими их жизнь смыслом и время от времени предлагавшими им мясо. Хищная природа животных при этом была вторичным фактором.