Алан Маршалл - Я умею прыгать через лужи. Рассказы. Легенды

— Похоже, что это Серый старика О’Коннора, — заметил я.

— Ну да, это он, — сказал Джо. — Остановись! А вдруг он не один! Я сойду и спрячусь за деревьями. Он подумает, что с тобой никого больше нет.

Я подъехал к краю дороги, Джо выскочил, побежал по траве и скрылся за темными деревьями.

Я сидел, обрадовавшись передышке, наблюдая за приближающимся экипажем и вспоминая по кускам путь, который мне еще предстояло проделать: легкие участки, длинные подъемы, нашу дорогу и последний перегон перед домом.

Когда фонари экипажа были еще на некотором расстоянии, ездок перевел лошадь на шаг, а поравнявшись со мной, крикнул: «Тпру!» Лошадь остановилась.

Он наклонился с сиденья и взглянул на меня:

— Здравствуй, Алан!

— Добрый вечер, мистер О’Коннор.

Он перекинул вожжи через руку и полез за трубкой.

— Ты откуда?

— С рыбной ловли, — ответил я.

— С рыбной ловли! — воскликнул он. — Гром меня разрази! — Затем, растирая в ладонях табак, он проворчал: — Не пойму, чего ради такой парнишка, как ты, болтается по дорогам среди ночи в этой проклятой штуковине. Ты убьешься! Вот увидишь! Я тебе говорю. — Он повысил голос: — Черт! Тебя кто-нибудь переедет спьяну, вот что будет.

Он перегнулся через щиток и сплюнул на землю.

— Будь я проклят, если могу понять твоего старика, и не один я, другие тоже никак не разберут. Калека мальчонка, вроде тебя, должен быть дома в кровати. — Он растерянно пожал плечами. — Что ж, слава богу, это дело не мое! Нет ли у тебя спички?

Я вылез из коляски, отвязал костыли и подал ему коробок. Он зажег спичку и поднес ее к трубке. Потом начал энергично, с шумом и бульканьем втягивать воздух, и огонек в трубке то разгорался, то затухал. Затем он отдал мне спички, поднял голову с трубкой, торчащей изо рта под углом, и продолжал сосать, пока весь табак не затлел.

— Да, — произнес он, — у каждого свои заботы. Вот у меня от ревматизма так и сводит плечо, так и сводит. Я знаю, что такое беда! — Он взял было вожжи в руки, потом спросил: — А как поживает твой старик?

— Неплохо. Он объезжает пять лошадей миссис Карузерс.

— Миссис Карузерс! — фыркнул О’Коннор. Потом он добавил: — Спроси, не займется ли он моей кобылой-трехлеткой. Она еще не ходила под седлом. Спокойная, как ягненок. Сколько он берет?

— Тридцать шиллингов.

— Слишком дорого, — решительно сказал О’Коннор. — Я дам ему фунт — это хорошая цена. Кобыла совсем смирная. Спроси его.

— Хорошо, — обещал я.

Он дернул вожжи.

— Будь я проклят, если знаю, чего ради такой парнишка, как ты, болтается чертовой ночью по дорогам, — пробормотал он. — Но-о! Трогай!

Лошадь вздрогнула и пошла.

— Будь здоров, — сказал он.

— Доброй ночи, мистер О’Коннор.

Когда он отъехал, Джо вынырнул из-за деревьев и бегом помчался к коляске.

— Я совсем закоченел, — нетерпеливо проворчал он. — Ноги стали совсем как деревянные; если их согнуть, они сломаются. Чего он так долго торчал здесь? Поехали скорее!

Он влез мне на колено, и мы снова тронулись в путь. Джо дрожал от холода и все время убивался из-за сгоревших штанов:

— Мать здорово рассердится. У меня есть только еще одни, и те в дырках.

Я изо всех сил дергал и толкал ручки, прижимаясь лбом к спине Джо. Коляска подпрыгивала на неровной дороге, длинные удочки постукивали друг о дружку, а угри перекатывались из стороны в сторону в мешке, у наших ног.

— Одно хорошо, — сказал Джо, стараясь хоть как-нибудь утешиться, — прежде чем штаны сгорели, я успел все вынуть из карманов.

Однажды свэгмен, присевший отдохнуть у наших ворот, рассказал мне, что знал человека, у которого не было обеих ног, и все же он плавал, как рыба.

Я часто думал об этом человеке, плавающем, как рыба. Но я никогда не видел, как люди плавают, и не имел представления о том, какие движения надо делать руками, чтобы держаться на воде.

У меня хранился толстый переплетенный комплект газеты для мальчиков «Приятели», где была статья о плавании. Она была иллюстрирована тремя картинками, изображавшими человека с усиками в полосатом купальном костюме: на первой он стоял с руками, вытянутыми над головой, глядя прямо на читателя; на второй руки пловца находились под прямым углом к телу, а на третьей руки были прижаты к бокам. Стрелки, идущие по кривой от рук к коленям, обозначали движение руки вниз, которое автор статьи называл «гребок на грудь». Этот термин смутно вызвал у меня неприятное ощущение, поскольку при слове «грудь» я всегда представлял себе мать, кормящую младенца.