Александр Кабаков - Камера хранения. Мещанская книга

Получившуюся жидкость несчастная слила в унитаз и, надевши старенькую, немодную батистовую кофточку, в слезах еще более отчаянных вернулась на свою службу.

Тут с работы неожиданно рано пришел домой муж пострадавшей от прогресса.

Пошел в туалет, сел, закурил, бросил спичку в слив.

Взрывом его швырнуло на дверь, дверь он выбил, на лбу немедленно вспухла шишка, а на заднице возник сильнейший ожог в форме толчка.

Когда с такими травмами мужчину привезла скорая, у медсестры в приемном покое начались истерика и смех одновременно, так что она уронила ручку. И на батистовой кофточке расплылось чернильное пятно…

Что до нейлоновых чулок – внимание, возвращаемся к теме! – то их время кончилось вторым великим переломом – наступлением эпохи колготок.

Вот они, целый ящик, первые, толстые, как обычные рейтузы, аккуратно сложенные. Чулки, чтобы не распадались пары, стягивали узлом, а колготки складывали стопками.

Вот они, вершины комфорта, герои анекдотов и скабрезных шуток, от «богатство – это когда под брюки надеваешь нерваные колготки» до «колготки и ангина – ни дать, ни взять». И вершина западной изощренности – колготки для мужчин. И возвращение чулок и пояса с резиновыми подвязками в эротическое белье…

Колготки в красивом пластиковом пакете – универсальный подарок вернувшегося из поездки советского туриста секретарю партийной организации. А секретарь – если мужчина – отдаст жене. Страшный случай: секретарь все перепутал и преподнес колготки женщине, которая их ему подарила, вернувшись из Болгарии. Отношения рухнули…

Но все это было потом, а пока – ящик чулок.

И в другом ящике – мягкий, сшитый на заказ в ателье на улице 25 лет Октября (Никольская) корсет, называвшийся «грацией», с резиновыми подвязками по нижнему краю – для пристегивания чулок.

И просто узкий пояс с такими же резинками.

И на Никольской же сшитый по сложным меркам бюстгальтер из лоснящейся ткани под названием «дамаст» или попросту «атлас», сложное сооружение с пластмассовыми планочками, вдернутыми в специальные канальчики – для жесткости.

И еле умещающаяся в ящике ночная рубашка из толстой байки.

И «комбинация», тонкая сорочка с узкими лямками на плечах, которую носили под платьем даже в разгар жары – ходить без комбинации считалось неприличным…

Все это исчезло, выбыло из обихода. Ненужные вещи, назначение которых и вспомнить-то нелегко.

…А в самых нижних ящиках хранились чистые простыни, пододеяльники и наволочки. И этот обычай остался неизменным по сей день, как и обычай хранить, засунув в постельное белье, семейные сбережения. Квартирные воры туда и лезут в первую очередь.

Местом пребывания многих важных предметов домашней жизни была верхняя доска, крышка комода. Дешевая сосновая – у дешевого соснового, богатая дубовая – у богатого дубового, отдельная мраморная – у шикарного… С тех времен, когда крышка порядочного комода, выдвижная средняя полка буфета и столешница кухонного стола равно изготавливались из действительно настоящей мраморной пластины, прошли годы, за которые едва ли не всё, нас окружающее, упростилось и подешевело. Теперь о мраморе напоминают только очевидно искусственная столешница кухонного прилавка да памятная доска с датами жизни…

А тогда настоящий мрамор или благородный дуб, тем более – простая сосна покрывались длинной, шириной в доску салфеткой, ажурной, выстроченной на швейной машине, которая по рисунку выбивала аккуратные отверстия, так что они покрывали всю салфетку. Называлась эта технология, если не ошибаюсь, «ришелье» – впрочем, весьма похоже, что ошибаюсь. Салфетка могла быть и вышита – гладью или крестом, цветами или геометрическим рисунком, могла быть и связана крючком, так что получались почти кружева, а могли быть и настоящие кружева – если хозяйка была умелицей.

Считалось, что салфетка укрывает крышку комода от всякого рода повреждений. На самом деле доска, особенно мраморная, от повреждений страдала меньше, чем недешево обходившаяся салфетка. Впрочем, пятно от горячего чайника, еле донесенного из кухни, непременно каким-то загадочным образом появлялось на дереве и даже на мраморе, а уж про салфетку и говорить нечего – бессчетно желтых кругов…

Но это касалось лишь примерно половины крышки комода. А другую половину занимали постоянные комодные жители.

Здесь стоял уже описанный патефон, отдельной небольшой салфеткой прикрытый сверху. Рядом с ним громоздились стопкой пластинки в рваных бумажных конвертах…