Эдвард Форстер - Избранное

— Все вокруг женятся! — воскликнул он. — Кроме меня! — (Ему не было еще двадцати трех.) — Ну, расскажи еще. Значит, она англичанка. Это хорошо, очень хорошо. Английская жена — это то, что нужно. Она богата?

— Невероятно.

— Блондинка или брюнетка?

— Блондинка.

— Да что ты говоришь!

— Я очень доволен, — простодушно объяснил Джино. — Если помнишь, мне всегда хотелось блондинку.

Подошли еще трое или четверо мужчин и остановились послушать.

— Всем хочется блондинку, — ответил Спиридионе. — Но ты, Джино, заслужил свое счастье, потому что ты хороший сын, храбрый солдат и верный друг. С первой нашей встречи я желал тебе только удачи.

— Прошу тебя, довольно похвал, — остановил его Джино. Он стоял, скрестив руки на груди и довольно улыбаясь.

Спиридионе обратился к окружающим, которых видел впервые в жизни:

— Разве не так? Разве он не заслужил богатую блондинку?

— Заслужил! — хором ответили мужчины.

Чудесная страна Италия, как бы вы к ней ни относились.

Писем не оказалось, и они, естественно, зашли в кафе «Гарибальди» близ коллегиальной церкви — вполне сносное кафе для такого небольшого городка. Там имелись столики с мраморными столешницами, колонны, терракотовые внизу и золоченые наверху, на потолке фрески, изображающие битву при Сольферино. Прелестное кафе, лучше и желать нельзя. Они заказали вермут и булочки, облитые сахаром, долго выбирали их у прилавка, пощипывая, чтобы убедиться, что они свежие. И хотя вермут — вино и так некрепкое, Спиридионе разбавил его содовой, чтобы оно не бросилось в голову.

Они были в самом отличном расположении духа, то награждали друг друга изысканными комплиментами, то валяли дурака, подталкивая друг друга локтями. Потом положили ноги на сиденья соседних стульев и закурили.

— Скажи мне, — проговорил Спиридионе, — я забыл спросить — она молода?

— Ей тридцать три года.

— Не бывает, чтоб во всем повезло.

— Ты бы не дал ей столько. Скажи она мне — двадцать восемь, я бы поверил.

— Simpatica? — Перевести это слово невозможно.

Джино поковырял сахар и, помолчав, ответил:

— Более или менее.

— Это самое главное.

— Она богата, щедра, приветлива, с нижестоящими обращается без высокомерия.

Они опять помолчали.

— Этого недостаточно, — заметил Спиридионе. — Simpatica — нечто большее. — Он понизил голос. — В прошлом месяце один немец вез контрабандные сигары, предлагал мне. В таможне было темно. Но я отказался, он мне не понравился. Подарки таких людей не приносят удачи. Non era simpatico. Он не был симпатичный. Пришлось ему уплатить за каждую сигару отдельно и штраф за обман.

— Много ты зарабатываешь сверх жалованья? — спросил Джино, отвлекшись от прежней темы.

— Пустячных сумм я теперь не беру, не стоит риска. Но с немцем — случай особый. Послушай, Джино, я старше тебя, у меня больше опыта. Когда человек понимает нас с полуслова, никогда нас не раздражает и не наскучивает, когда ему можно излить все наши мысли и желания, и не только вслух, но и молча, без слов, — такого человека я называю «simpatico».

— Я знаю, есть такие мужчины, — согласился Джино. — Говорят, есть такие дети. Но где ты найдешь такую женщину?

— Верно. Тут ты оказался умней меня. Sono poco simpatiche le donne [6] Женщины мало привлекательны ( итал .). . А сколько мы тратим на них времени!

Спиридионе сокрушенно вздохнул, словно его обременяло благородство пола, к которому он принадлежал.

— Одну я такую, может быть, и видел, — заметил Джино. — Говорила она мало, но видно, что настоящая леди, не такая, как все. Тоже англичанка, компаньонка моей жены. Но фра Филиппо, деверь жены, увез ее с собой. Я видел, как они уезжали. Он был очень сердит.

Джино стал рассказывать о своей волнующей тайной женитьбе, — и они посмеялись над незадачливым Филипом, проехавшим всю Европу, чтобы помешать браку.

— Я только сожалею, — добавил Джино, когда они насмеялись всласть, — что я повалил фра Филиппо на кровать. Он такой высокий, важный! А когда я развеселюсь, я забываю про вежливость.

— Ты его никогда больше не увидишь, — заметил Спиридионе, кладезь житейской мудрости. — Он, наверное, уже забыл про тот случай.

— Бывает, что такие вещи запоминаются надолго. Конечно, я его не увижу, но какая мне польза от того, что он обижен на меня? А если и забыл, то все равно жаль, что я повалил его тогда на кровать.

Так текла их беседа, то полная ребяческой непосредственности и трогательной рассудительности, то чудовищно непристойная. Тени терракотовых колонн удлинялись, туристы, пробегавшие через колоннаду Палаццо Публико мимо кафе, могли убедиться, как итальянцы праздно проводят свои дни.