Эдвард Форстер - Избранное

— Неужели ты хоть на секунду подумал, — продолжала Этель более спокойно, — что я действительно намереваюсь здесь остановиться?

— Именно так я и думал. И, основываясь на этом, я построил все свои дальнейшие планы. Для меня крайне неудобно, по правде говоря — даже невозможно, сейчас уехать отсюда.

Он произнес эту тираду с глубокой убежденностью в голосе, и миссис Формен с мистером Грэмом вынуждены были отвернуться, чтобы скрыть улыбки.

— Прости, пожалуйста, это было очень легкомысленно с моей стороны. Но ты же знаешь, что мы не можем отстать от своих спутников и, если мы задержимся хотя бы на ночь, мы пропустим пароход в Патрах.

Миссис Формен заметила в сторону, точнее, мистеру Грэму, что Этель великолепно управляется с отцом.

— При чем тут пароход в Патрах? Ты сказала, что мы остановимся здесь, и мы здесь остановимся.

Казалось, обитатели «хана» каким-то таинственным образом угадали, что спор касается их. Старуха перестала прясть, а юноша и дети стали позади мистера Лукаса, словно желая его поддержать.

Мистера Лукаса не трогали ни доводы, ни уговоры. Он больше не спорил, но решение его было неколебимо. Впервые он ясно увидел, как ему следует жить. Зачем ему возвращаться в Англию? Кому он там нужен? Друзья его умерли или охладели к нему. Этель, пожалуй, его любит, но — и это вполне понятно — у нее достаточно других интересов. С остальными своими детьми он встречался редко. Единственную родственницу, сестру Джулию, он боится и ненавидит. Нет, сопротивление не требовало от него никаких усилий. Он будет глупцом и трусом, если покинет место, которое даровало ему счастье и душевный покой.

Наконец Этель, желая его успокоить, а заодно щегольнуть своим знанием греческого, пошла вместе с изумленным погонщиком в «хан», чтобы посмотреть комнаты. Пожилая женщина встретила их громкими приветствиями, а юноша, улучив подходящий момент, повел мула мистера Лукаса на конюшню.

— Отпусти его, разбойник! — закричал мистер Грэм; он всегда утверждал, что иностранцы понимают английский язык, когда хотят. И на этот раз он оказался прав — юноша послушался его. Так они и стояли все вместе, ожидая возвращения Этель.

Наконец она появилась, подобрав юбки; за ней шел погонщик, таща купленного по дешевке поросенка.

— Папочка, дорогой, я готова ради тебя на все… но остановиться в этом доме… нет!

— Там… блохи? — спросила миссис Формен.

Этель дала понять, что «блохи» — не то слово.

— Что ж, боюсь, это решает вопрос, — сказала мисс Формен. — Я знаю, как взыскателен по этой части мистер Лукас.

— Нет, это не решает вопроса, — сказал мистер Лукас. — Ты уезжай, Этель. Ты мне не нужна. Не понимаю, почему я вообще с тобой советовался. Я остаюсь здесь один.

— Не говори глупостей! — воскликнула Этель, теряя терпение. — Как тебя, в твоем возрасте, можно оставить одного? Кто тебе приготовит еду… ванну? В Патрах тебя ждут письма. Ты пропустишь пароход. А это значит, что ты опоздаешь к началу оперного сезона и не сможешь быть на приемах, куда нас пригласили. Ну подумай, разве ты в состоянии путешествовать один?!

— Они могут вас зарезать, — внес свою лепту мистер Грэм.

Греки молчали, но всякий раз, как мистер Лукас взглядывал на них, они жестами манили его в «хан». Дети даже осмелились потянуть его за полы пальто, а старуха на балконе совсем бросила прясть и умоляюще смотрела на него своими загадочными глазами.

По мере того как он сражался, исход спора обретал для него все большее значение: теперь мистеру Лукасу казалось, что он хочет остаться не просто потому, что здесь к нему вернулась юность и он почувствовал красоту и нашел счастье, но потому, что именно здесь, вместе с этими людьми, его ожидает величайшее событие, которое преобразит лицо земли. Это была решающая минута в его жизни; и мистер Лукас отказался от доводов и каких бы то ни было слов — все слова были бы тщетны; он возложил надежды на мощь своих тайных союзников: безмолвных людей, журчащей воды и шелестящих деревьев. Ибо все вокруг, слив воедино свои голоса, взывало к нему, и эта речь была ему понятна, а болтовня его противников с каждой минутой казалась все более нелепой и пустой. Скоро они устанут спорить и уйдут прочь под палящим солнцем, предоставив его тишине, прохладной роще, лунному свету и уготованной ему судьбе.

Действительно, миссис Формен и погонщик мулов уже пустились в путь под аккомпанемент пронзительного поросячьего визга, и сражение тянулось бы без конца, если бы Этель не призвала на помощь мистера Грэма.