Дэвид Мэйн - Ной

Мне кажется, Яхве есть за что ответить. Но, спешу признать, многое для меня остается непонятным. Поэтому когда-нибудь, может через многие годы, я вернусь в горы и соберу раковины. Я видела, что некоторые из них вросли в камень, и это тоже странно. Я попытаюсь понять, что и как их туда занесло, и, быть может, постигнув творения Яхве, мне удастся понять Самого Яхве. Хотя бы чуть-чуть. Если я пойму Его, может, мне станет ясно, почему Он уничтожил красоту, которую Сам некогда создал.

Думаю, большее мне не под силу. Мне подвластно лишь сомнение. Перед тем как судить, мне хочется понять.

Все «может быть» да «может быть». Скорее всего, я просто состарюсь, стану такой же сморщенной и сварливой, как мать Хама. Потом умру. А потом, если свекор не врет, у меня все же появится возможность задать Яхве несколько вопросов.

Хам ничего не знает. Когда я уезжаю, он думает, что мне просто хочется побыть одной. Смешно – мы и так одни, разве можно желать еще большего одиночества? Он никогда не спрашивает, где и как я провожу субботу, а я не рвусь рассказывать. И так понятно, что, по крайней мере, сейчас он не заинтересован в поддержании отношений с семьей, а разговоры о Боге тоже его не привлекают. Ему и так есть о чем думать: урожай, скот, строительство дома. Конечно, он заслуживает хотя бы один день отдыха в неделю. Я думаю, бóльшую часть субботы он спит, и я его нисколько не осуждаю.

Такой болезни он никогда раньше не видел. Ни лихорадки, ни болей, ни бреда, ни потоотделения, ни бессонницы, ни рвоты, ни дрожи. Глаза горят огнем на ее бледном лице, она так ослабла, что не может встать с постели. Кроме слабости, она ни на что больше не жалуется.

Она с прежней энергией осыпает Ноя указаниями:

– Надо еще потрудиться над погребком.

– Хорошо, – покорно отвечает Ной.

– Когда выкопаешь погреб, обложи его камнями, а то все заплесневеет. Я говорила об этом Яфету еще прошлым летом, но он, как обычно, меня не послушал.

Она напоминает о погребе уже в четвертый, а может, и в пятый раз.

– Ты славно придумала, – соглашается Ной. – Я сделаю, как ты скажешь.

Она окидывает блуждающим взглядом стены:

– Не забудь, тебе к зиме нужно одеяло потеплей. А мы всю лучшую шерстяную ткань отдали детям.

Ной склоняет голову.

– Где козы? – неожиданно вскидывается она. – Ты же за ними не смотришь, они ведь разбегутся.

– Они пасутся на лугу, – объясняет он ей, но когда она откидывается на подушку, ее пальцы продолжают беспокойно теребить край одеяла.

Ной безумно ее любит. Он варит бульон, прикладывая все силы, чтобы он вышел повкуснее, и кормит ее. Ее пальцы-веточки смыкаются на его предплечье, когда он тянет ложку с бульоном к ее рту. Он остриг овцу и набил шерстью тюфяк, чтобы ей было мягче лежать. Она хитро улыбнулась ему – впервые с тех пор, как слегла. Ною показалась, что она хочет ему что-то сказать, но, не успев произнести ни слова, она провалилась в сон.

В основном она спит, а Ной в это время занимается повседневными делами. Работа не требует больших усилий. Раньше хозяйство кормило большую семью, сейчас только двоих, а вскоре, понимает Ной, будет кормить только одного. Постепенно он делает все меньше и меньше, он перестает обращать внимание на то, что фрукты осыпаются с деревьев на землю, а три четверти пшеничного поля заросло цветами. Чечевица поднялась высоко, став пристанищем куриц, которые поняли, что Ною от них нужна только пара-тройка яиц. Ной редко забивает козу или сворачивает курице голову. Словно в ответ на его пренебрежение, хозяйство кипит жизнью.

Ной часто обращается в мыслях к Богу. Он всегда считал подобные обращения молитвой, но сейчас уже в этом не уверен. Бог молчит. Если бы Ной был молод, болезнь жены ввергла бы его в отчаяние, он бы бранился и жаловался, проклиная Бога за Его молчание. Потом он бы молил о прощении и помощи, одновременно тихо закипая, злясь на несправедливость происходящего. Однако Ной уже не молод. Ему не двести и даже не триста лет, и он повидал многое из того, что не видели и никогда не увидят другие. Опыт был болезненным, но он научил Ноя, что мольбы, проклятия, приступы гнева и ярости ни к чему не приводят. Господь делает то, что считает нужным и когда считает нужным. В данный момент по причинам, не постижимым для человеческого сознания, Он желает, чтобы жена Ноя умерла.

Умерла медленно. Это как раз Ной понимает, и его сердце, словно кувшин водой, наполняется печалью, готовой вот-вот хлынуть через край. Жена прожила достаточно, чтобы научить Ноя обходиться без нее, объяснила, как вести хозяйство. За последние несколько недель даже глаза Ноя стали острее. Совершенно очевидно, Бог желает, чтобы Ной еще пожил. Ной все же человек, и ему хочется знать, зачем он еще нужен Богу.