Бенджамин Леберт - Crazy

Он говорит, что в интернатских проспектах должны улыбаться все. Так принято. Смеяться, чтобы потом другие несчастные имели возможность улыбаться с новых проспектов. Таковы в интернате порядки. Уже много веков.

— А новенький не хочет зайти к нам? — доносится из комнаты.

Я понимаю, что пора войти. Мне не хочется, чтобы они рассердились. Да и из коридора лучше уйти. Это может оказаться опасным.

— Конечно, он не против, — раздается голос Яноша. — Он весь вечер места себе не находил от нетерпения. Хотел даже лезть по пожарной лестнице.

Вхожу в комнату. Она раза в два больше нашей. Здесь три кровати. Они делят всю комнату на равные части. Стоит даже маленькая плита. Пол паркетный. Как в коридоре. Только чуть-чуть посветлее. Те же самые прямоугольники размером с тарелку. Три окна. Должно быть, днем здесь очень светло. Перед каждым окном — письменный стол в крестьянском стиле. Все три того же цвета, что и паркет. А еще три больших шкафа рядом с письменными столами. На стене постеры. Их так много, что невозможно сосчитать. Сплошь типы с накаченными мускулами, стягивающие с телок лифчики, или же Леонардо Ди Каприо. Я ненавижу Леонардо Ди Каприо. Но сам он тут ни при чем. Уж больно его любят все женщины. Одного этого достаточно. Каждый должен быть мужчиной хотя бы настолько, чтобы ревновать. Это же и дураку понятно.

Ребята устраиваются на полу. Девушки специально для этого расстелили голубое шерстяное одеяло. Оно замечательно гармонирует с паркетом. И вот сидим. Оба Феликса, Янош, Трой и Флориан. Рядом Мален, Анна и эта Мария. Мне кажется, что они уже порядком поднабрались. На полу валяется не меньше трех пустых бутылок из-под вина. Да еще и маленькая «Баккарди». Теперь народ хлещет пиво. Мален уже, наверное, вторую банку. Янош считает, что девушки вообще пьянь. Якобы в женском отделении попойки устраиваются часто. Это их развлекает. Приходится признать, что я сам пью мало. У меня всегда такое чувство, что если я пью, то что-то теряю. Не исключено, что потерянное могло бы мне еще пригодиться. Например, разум. Понятия не имею, почему так происходит. Но сегодня я нажрусь. Эта Мария просит меня сесть. Тут же у меня в руках оказывается пиво. Я разглядываю Марию. У нее круглое лицо. Ядовито-зеленые глаза. Слегка загорелая кожа. Длинные темно-каштановые волосы заколоты наверх. Полные губы. Видимо, специально для сегодняшнего вечера она выкрасила их в кроваво-красный цвет. Но может быть, это от вина. Зубы белые. На них не видно ни единого пятнышка. Над ресницами она поработала тушью. Над веками — тенями.

Она очень худенькая. Совсем потерялась в своей черной, как смола, ночной рубашке. Груди большие. Насколько можно судить. Под рубашкой не очень видно. Но к грудям я еще вернусь.

— Ну и как тебе здесь понравилось? (Это она спрашивает.)

— А как тебе было во вторую ночь?

— Сегодня и есть моя вторая ночь, — отвечает она.

У меня аж в горле запершило.

— Ну и как? — проясняю я обстановку.

— Как? Выпивка везде одинаковая.

Она смеется. И при этом отворачивается. Вижу ее затылок. На нем огромный засос. Довольно оперативно для двух суток. Делаю глоток пива.

— Как тебя зовут? — шепчет она.

— Бенджамин.

— Бенджамин, как того политика?

— Да, Бенджамин, как того политика.

— Это красивое имя.

Она делает глоток пива. Банка почти пуста. Допивает. Потом давит загорелой рукой. Раздается скрежет. Мне видны только ногти. Они выкрашены в красный цвет.

— Не я его придумал.

— Понимаю. Но почти любое имя может рассказать о человеке, который его носит. — Она встает. — Даст мне кто-нибудь еще банку пива?

Медленно Мария подходит к своему письменному столу. Ее немного штормит. И все равно походка у нее элегантная. Мне эта девушка кажется красивой. Из ящика она выковыривает пару свечей. Обе красные. Не меньше пяти сантиметров. Я смотрю на Мален. Она сидит рядом с Яношем. Он наверняка этому рад. На полу валяются две банки. Янош придвигается к Мален все ближе. На ней белая шелковая кофточка. И трусики в тон. Красивые ноги вытянуты на полу. Яношу очень хочется к ним прикоснуться. Это сразу видно. Осуждать его не приходится. Мален действительно хороша. Она напудрила лицо. Глаза глубокого синего цвета похожи на лазерные пушки. Так и стреляют. Моментально попадаешь в плен. Ногти на руках и ногах покрыты бирюзовым лаком. От них исходит некий странный свет. Волосы она, как и Мария, подняла наверх. Затылок свободен. Через шелковую кофточку просвечивает лифчик. Янош все еще не осмеливается прикоснуться к ее ногам. Его рука все время дергается в каком-нибудь сантиметре. Мой кореш явно не в себе. Шарик говорит, что Янош часто психует, когда дело касается девушек. И ничего не может с этим поделать. Разве что изображает из себя джентльмена. Но и это у него не очень получается. Он становится просто нервным. Не таким отвязным, как обычно. Он перестает быть крези.