Фабрис Колен: Синдром Годзиллы

Вот такая у меня жизнь. И она длится годами, и ничего в ней не меняется — все растворено во вневременном настоящем, которое, разворачиваясь день за днем, вытягивается в бесконечность. Как трал, заброшенный в океанскую впадину. Загадочная ловушка.

Школьная успеваемость у меня нормальная. «Карьера» меня не беспокоит. Я не мечтаю быть счастливым. Я не уверен, в состоянии ли я определить вообще, что такое счастье. А разве это так важно?

На выезде из города есть пустырь, там громоздится парк аттракционов, Луна-парк. Мы проезжаем его каждый день, его видно с большого расстояния из окна школьного автобуса. Парковка возле аттракционов пуста. Колесо обозрения крутится без посетителей, само по себе, разноцветные фонарики слабо мерцают на фоне сероватого неба. И я представляю себе совершенно пустой парк: ни одной очереди возле билетных касс, странная музыка звучит в недрах павильонов-галактик, передо мной пустуют мрачные широкие аллеи, и даже ветру скучно перегонять пыль с места на место.

Я интересуюсь у школьного шофера, что это такое? Какая-нибудь карусель? Неопределенно пожав плечами, он достает из упаковки диск с надписью «Atraction». «Знаешь?» — спрашивает. Я отрицательно качаю головой. Он ставит диск; в это самое мгновение у меня звонит телефон. Я быстро возвращаюсь и сажусь на свое место, чтобы оказаться без свидетелей. «Алло?»

Я снова разговариваю сам с собой. Для себя и немного для тех, кто на меня смотрит сейчас. И для нее, которая на том конце зоны действия сети.

«Угу, угу. Да, было бы здорово. Нет, я не знаю, что это. Да, мне тоже очень интересно. Посмотрим. А давай я сейчас посмотрю, что там, а потом перезвоню тебе минут через пять, идет?»

Разъединяюсь.

С другого конца салона на меня уставился какой-то парень.

«С тобой сейчас никто не говорил», — произносит он.

«Что ты сказал?» — говорю я как можно спокойнее.

«Твой телефон молчит. С тобой сейчас никто не говорил. Ты разговариваешь сам с собой».

Я улыбаюсь.

И беззвучно, одними губами, артикулирую четыре слова: «Пошел. Ты. В. Задницу».

Парень показывает мне средний палец и отворачивается. Мне становится плохо. Я смотрю на дисплей мобильника. Номер, как и в тот раз, не определился.

Через пару недель, в среду, после обеда, я снова вижу того типа, который все время сидит на лавочке и пялится на океан. Нельзя сказать, чтобы он совсем уж не выходил у меня из головы все это время, но иногда я действительно думал о нем. Только я был почти уверен, что никогда больше его не увижу. Но нет, это не сон, парень действительно сидит на своем обычном месте. Такой же прямой, как кол, все так же уставившись на океан, весь в себе, почти одинокий.

Океанская набережная пустынна как всегда. Лишь изредка с приглушенным гулом по ней проносится одинокая машина. Чуть дальше, на пляже, парни играют в фрисби. Их летающая тарелка, поблескивая на солнце, описывает в воздухе безупречную дугу; я смахиваю с ресниц слезинки — набежали от холода.

Сегодня я занят. Я возвращаюсь домой с почты с долгожданной посылкой. Это две книжки комиксов Широу Масамуне. Я заказал их месяц назад в Токио, но выписал уже на этот наш новый адрес.

Большой конверт с книжками у меня под мышкой. Мне не терпится запереться с ним у себя в комнате и распаковать. А тут, как назло, метрах в тридцати от меня я снова замечаю этого странного парня.

Машинально правой рукой нащупываю оставшуюся в кармане мелочь. Резко перехожу прибрежный проспект и ныряю в булочную.

Владелец булочной — не менее странный тип. Ужасно худой. С какой-то угловатой головой. Надменный как индейский петух. По-моему, ему бы больше подошло работать в аптеке. Я мысленно говорю себе: он ошибся жизнью — или жизнь ошиблась им.

Я беру нарезанный хлеб для тостов и спрашиваю у хозяина, что это за парень сидит там все время на скамейке. «Какой парень? — недоуменно спрашивает аптекарь. — Сейчас кругом полно молодежи — шатаются по улицам от нечего делать… А вы что, не здешний?»

Быстро говорю спасибо и выхожу из магазина. Парень по-прежнему сидит на своем месте. Не шелохнулся. Тогда я не выдерживаю, нарочно останавливаюсь прямо перед ним и говорю:

«Привет!»

Я показываю на другой край скамейки, где есть место.

«Здесь свободно?»

Поскольку он все равно ничего не отвечает, я сажусь. Стараюсь прикинуться простым, без комплексов, но внутри почему-то вздрагиваю от страха, сам не знаю, что со мной такое.