Феликс Кандель - Шёл старый еврей по Новому Арбату...

– Что происходит? – завопил Штрудель. – Отчего все с дефектами в этом вагоне? Слабоумные-скудоумные?..

Петух разъяснил популярно:

– С безумных какой спрос? С безумных иной спрос, чем добывают себе покойное существование. В добровольной придури.

Штруделя ответ не удовлетворил:

– Имеется ли в этом городе приют для нормально мыслящих? Кого там содержат? И как долго?

Неприметный мужчина осмотрел его, словно для описи, доложил в микрофон:

– Вредные умствования. Дерзновенные измышления. Попрошу взять на заметку.

2

Штруделя осенило. Подошел к нему, ткнул пальцем:

– Уважаемый! Не вы ли тот народ, которым интересуемся?

Поерзал по сиденью, покряхтел в печали:

– Был некогда лицом народа. В юношеские свои времена.

– Поясните.

Наставил на себя портфель, сообщил четко, раздельно, чтобы не создалось затруднений у тех, кто будет расшифровывать записи:

– Потерял всякое выражение на физиономии. В борьбе с врагами отечества.

– Врет он всё! – завопил некто, загородив лицо газетой. – Вре-еет!

– Вру, – признался. – Смыл лицо в казарме. Ради старательного омовения после побудки.

– Врет! Ой, врет!..

Извертелся на сиденье, выговорил иной вариант:

– Был вызван к начальству. Оставил лицо на вешалке‚ как принято. Уходил – забыл взять.

– Заврался, дядя, – сказал петух. – Тебе по должности полагается такое лицо. Стертое и безликое. По роду деятельности.

Еще покряхтел. Признался косвенно:

– Зато жена нынче спокойна. На неприметного – разлучница не позарится. Да и прочее население знает, на кого равняться, делать лицо с кого.

Штрудель извелся от нетерпения:

– А прежнее куда девали? С которым явились на свет?

– Прежнее хранится на складе. До пенсионного возраста. Хорошее лицо, всякому бы такое.

– Врет он всё! – заблажили пассажиры, прикрывшись газетами. – Вре-еет!..

– Отвратное было лицо…

– Оболгателя и пролазника…

– Нагадить ближнему – самая его сласть…

Мужчина сунулся к петуху со Штруделем, спросил тихо, отключив записывающее устройство:

– Господа из-за угла! У вас, говорят, хирурги всё могут. Нельзя ли и мне… Лицо с выражением. Чтобы порадовало на исходе дней.

– Чего бы пожелал?

Задумался. Примерился. Изобразил нечто непотребное.

– Это что? – поинтересовался Штрудель.

– Одухотворенное выражение на физиономии. Возвышенные чувства.

Оглядели со вниманием.

– Невразумительно, – сказали. – Не лицо – блин с носом.

Вдохнул-выдохнул. Вновь примерился.

– Теперь что?

– Неистовство чувств. Судороги страстей. Напор вожделений.

– Неубедительно, – сказали. – Похоже на сковородку с сальными подтеками. Последняя попытка.

Собрал все силы, напрягся:

– Смирение с раскаянием. Превосходство добрых намерений…

Всех качнуло.

Трамвай замер, по-поросячьи завизжав колесами.

На рельсах стояла ответственная фигура, облеченная полномочиями.

Вошла. Вопросила:

– Почему запись прервали? На вверенном вам участке?

Мужчина заюлил:

– Перебои… Техника у нас, знаете, какая. Старая, изношенная…

– Врет он всё! – заверещали пассажиры, отбросив газеты. – Вре-еет!..

– Пройдемте, – приказала фигура. – Дабы другим неповадно.

И увела мужчину со смытым лицом.

Пассажиры зааплодировали, выражая шумное одобрение, а петух поник гребешком, произнес нечто эпистолярное, перевод со старо-японского:

– "И вот то, что наводит уныние. Собака, которая воет посреди белого дня. Погонщик, у которого издох бык. Комната для родов, где умер ребенок. Жаровня или очаг без огня…" А также ответственная фигура, облеченная полномочиями.

Водитель объявил:

– Следующая остановка – тюрьма. Трамвай дальше не пойдет.

– Как тюрьма? – всполошился Штрудель. – Мы едем в Народный дом! Нам туда!

– Это одно и тоже, – пояснил Сиплый.

– Без приметных отличий, – пояснил Сохлый.

3

Тут и произошло нечто. Заслуживающее упоминания в летописях-преданиях.

Петух вдруг прокашлялся, запел баритональным тенором:

– "Мы покидаем гавань, да-да, мы ее покидаем… Города скрываются из вида, земли и народы…"

Штрудель перепугался:

– Ты что? Что это?..

– Вергилий. "Энеида". Часть третья, страница семьдесят вторая.

Возгласил зычно:

– Нефролепис – птерис – хамеропсис – трахикарпус… Маршрут меняется.

Вагон подпрыгнул, словно наскочил на камень, сошел с рельсов, и они покатили по асфальту без посторонней помощи.

Пассажиры привстали от изумления.