Джеффри Арчер: Блудная дочь

— Поздравляю, мистер Росновский! — сказал он.

— Спасибо.

— У вас прекрасная девочка.

— Спасибо, — тихо повторил Авель, стараясь не показывать своё разочарование. Он последовал за врачом в небольшую комнату в другом конце коридора. Через стеклянную стену Авель увидел целый ряд морщинистых лиц. Доктор показал пальцем на его первенца. В отличие от других, её маленькие пальчики были сжаты в кулачок. Авель где-то читал, что дети не умеют делать этого до трёхмесячного возраста. Он с гордостью улыбнулся.

Мать и дочь оставались в больнице Святого Луки ещё шесть дней, и Авель каждый день навещал их. Вокруг кровати Софьи стояли вазы с цветами, рядом на столе лежали телеграммы и открытки с поздравлениями, — всё это убедительно свидетельствовало о том, как много людей вместе с ней радуются появлению ребёнка. На седьмой день мать и дитя — ещё без имени, поскольку у Авеля было шесть вариантов мужских имён и ни одного женского, — возвратились домой.

По окончании второй недели со дня рождения девочки они решили назвать её Флорентиной — в честь сестры Авеля. Ребёнка поместили в только что обставленную детскую на верхнем этаже дома, и Авель часами сидел у её кроватки, наблюдая за тем, как она спит или бодрствует. Он понимал, что должен теперь работать ещё больше, чем раньше, чтобы обеспечить будущее Флорентины и ей не пришлось начинать с того, с чего начинал он. Ей не нужны грязь и лишения, которые он пережил в детстве, или унижения, привычные тогда в Америке для польского иммигранта с никому не нужными русскими рублями в карманах единственного костюма.

Он обеспечит Флорентине нормальное образование, которого так не хватало ему (теперь он исправил этот недостаток).

В Белом доме обосновался Франклин Рузвельт, отели Авеля благополучно пережили Великую депрессию, и Америка была теперь добра к этому иммигранту.

Он сидел рядом с дочерью в её маленькой детской на верхнем этаже, вспоминая своё прошлое и думая о её будущем.

Когда он прибыл в Соединённые Штаты, то нашёл работу в небольшой мясной лавке в нью-йоркском Ист-Сайде, где трудился два долгих года, потом подал заявление о приёме на работу в отель «Плаза» в качестве младшего официанта. В «Плазе» он служил четыре года, и даже работорговец был бы удивлён его старанием и способностью работать сверхурочно многие часы, что в конечном итоге обеспечило ему место помощника метрдотеля Сэмми в Дубовом зале. Кроме того, Авель пять вечеров в неделю корпел над учебниками, занимаясь в Колумбийском университете, и, убрав после ужина посуду за последним клиентом, допоздна читал.

Авель не был уверен, что недавно полученный им диплом поможет ему сделать карьеру, если он продолжит работу в отеле, обслуживая посетителей. Ответ на его сомнения дал толстый техасец Дэвис Лерой, живший в «Плазе» и в течение недели наблюдавший за тем, с каким вниманием Авель относится к гостям. Он предложил Авелю место помощника управляющего в своём главном отеле «Ричмонд Конинентал» в Чикаго, где тот должен был отвечать за ресторан.

Когда Авель прибыл в Чикаго, то обнаружил, что отель «Ричмонд Континентал» практически разорён, и ему не понадобилось много времени, чтобы понять — почему. Управляющий отелем Дезмонд Пэйси мухлевал с книгами учёта постояльцев, и, судя по всему, занимался этим долгое время. Новый помощник управляющего потратил шесть месяцев на то, чтобы собрать улики, доказывающие вину Пэйси, а затем представил собранное им досье своему работодателю. Когда Дэвис Лерой узнал о том, что делалось у него за спиной, он уволил Пэйси и назначил на его место своего нового протеже. Это заставило Авеля удвоить усилия, — он понял, что под его руководством группа «Ричмонд» может приносить прибыль. Он был в этом настолько уверен, что, когда старшая сестра мистера Лероя решила продать свой пакет акций группы «Ричмонд» в двадцать пять процентов, он обратил все свои активы в наличность и купил их. Дэвис Лерой был рад, что молодой управляющий оказался настолько преданным делу, и назначил его исполняющим обязанности директора группы.

С того момента они стали партнёрами, а профессиональные контакты превратились в крепкую дружбу. Авель сразу понял, как тяжело было техасцу увидеть в поляке равного себе человека. Впервые со времени прибытия в Америку Авель почувствовал себя уверенным в своём будущем. Заодно он узнал, что техасцы — так же горды, как и поляки.

Авель так и не понял, как всё случилось. Если бы Дэвис был чуть откровеннее с ним и рассказал о размерах финансовых неприятностей группы — а у кого не было проблем во время Великой депрессии? — они могли бы что-то предпринять. Но тогда Дэвис Лерой, которому исполнилось шестьдесят два года, получил от банка уведомление о том, что стоимость его отелей уже не покрывает выданный ему кредит в два миллиона долларов и ему придётся обеспечить его дополнительными активами. В ответ на ультиматум банка Дэвис Лерой выбросился из окна президентских апартаментов на двенадцатом этаже.