Чарльз Сноу - Дело

— Но о чем идет речь? — снова спросил я.

Браун поджал губы.

— Так вот, строго между нами, думаю, что я не нарушу никаких обязательств, если расскажу вам… Дело в том, что несколько членов совета обратились ко мне с вопросом, как я отнесусь к тому, чтобы выдвинуть свою кандидатуру, когда в конце следующего года — не академического, а календарного — нынешний ректор выйдет в отставку?

Да, все это я сообразил уже минут пять назад. Но до начала нашего разговора такая мысль не приходила мне в голову. Я считал само собой разумеющимся, что Фрэнсис Гетлиф может с уверенностью считать себя следующим ректором. Последние два года мне неоднократно приходилось слышать разговоры о предстоящих выборах. Единственное имя, серьезно упоминавшееся при этом, было имя Фрэнсиса.

— Кто поддерживает вашу кандидатуру, Артур? — спросил я.

— Нет, — сказал он, — боюсь, что в данный момент назвать их без разрешения я не могу. Но считаю себя вправе сказать, что их не так мало, так что предложение это выглядит вполне солидно. Могу также открыть вам, что кое-кто из них находился недавно в этой комнате.

Он мягко улыбался. Ни озабочен, ни подавлен, ни взволнован он не был.

— Что бы вы мне сказали, Люис, если бы я спросил вашего совета, — соглашаться мне выставлять свою кандидатуру или нет?

Я замялся. Оба они были моими друзьями, и я был рад, что мне не придется принимать чью-то сторону. Но замялся я по иной причине. Несмотря на все, что Браун только что сказал мне, меня беспокоило, что он получит слишком мало голосов, — может быть, даже оскорбительно мало. Мысль эта была мне неприятна. Но я просто не мог представить себе, чтобы какой-нибудь колледж, когда дело дойдет до выборов, мог предпочесть кого-то Фрэнсису Гетлифу.

— Мне кажется, я читаю ваши мысли, — продолжал Браун. — Вы думаете, что наш друг Фрэнсис — человек несравненно более выдающийся, чем я. В этом вы безусловно правы. Я никогда не скрывал, что меня вполне удовлетворило бы, если бы главой колледжа стал он. Между нами говоря, у нас в колледже есть только трое действительно выдающихся ученых, и один из них, без сомнения, Фрэнсис, два же других — это нынешний ректор и — никуда не денешься! — старый Гэй. Никаких заблуждений относительно себя самого у меня никогда не было. Надеюсь, что в этом, голубчик, вы отдадите мне должное. Я никогда и ни в чем первым не был. В молодости это несколько угнетало меня.

Я знал, что он не рисовался, говоря так. Он был действительно скромен: никаких талантов себе не приписывал.

— Я думал совсем о другом, — сказал я.

— Нет, — продолжал Браун, — это только правильно, чтобы члены колледжа как следует взвесили, согласятся ли они на личность, ничем не выдающуюся, вроде меня, когда ей противопоставляется личность весьма выдающаяся, — вроде Фрэнсиса. Но несколько членов совета высказали интересную точку зрения, и это заставляет меня хорошенько подумать, прежде чем наотрез отказаться. Они утверждают, что после ректора, слава которого распространялась широко за пределами колледжа — шире даже, чем слава Фрэнсиса — колледж может позволить себе роскошь избрать ректором человека не столь хорошо известного во внешнем мире, который, однако, сумеет поддерживать порядок внутри. Те же люди высказали лестную для меня мысль, что в этом отношении некоторые положительные стороны у меня имеются.

— И они абсолютно правы! — сказал я.

— Нет, — возразил он, — вы всегда немного меня переоценивали. Но, как бы то ни было, в течение следующего года я должен буду решить — дам ли я разрешение назвать свое имя. Правда и то, что мне шестьдесят три года и это мой последний шанс, чего не скажешь про Фрэнсиса. Может быть, это в какой-то степени оправдывает меня. Во всяком случае, впереди у меня много времени, чтобы окончательно решить. Не знаю еще, на чем я остановлюсь.

Несомненно, он уже «остановился». Он, конечно, уже подумывал (несмотря на отсутствие тщеславия, он был тонким политиком) о том, как надлежит вести кампанию его сторонникам, и о том, насколько более искусно провел бы ее на их месте он сам. Думал он также, как мне показалось, и о том, что беседа со мной, помимо того, что всколыхнула у нас теплые дружеские чувства друг к другу, могла принести еще и пользу. По-моему, он рассчитывал, что я передам этот разговор Мартину.

На следующее утро, около половины первого — это было воскресенье, — мы с Мартином сидели в оконной нише у него в кабинете и смотрели во двор. Плющ, заплетавший противоположную стену, уже почти весь оголился, но несколько листьев, не огненных, а скорее багряных, еще теплились в беловатой солнечной мгле. Мартин спросил, не замечаю ли я некоторых изменений против довоенного времени. Помощники повара больше не носили по дорожкам подносы, накрытые зелеными суконными колпаками. Мартин как раз говорил, что первым его впечатлением от колледжа было зеленое сукно, когда зазвонил телефон.