Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Мархамат ворча раздела мужа, укутала двумя одеялами, хотела тут же вызвать «скорую помощь», но Сохраб сердито запротестовал:

— Не надо! Я просто устал, отосплюсь — и все пройдет…

Разозленная упрямством мужа, Мархамат насупилась и, захлопнув дверь, ушла в другую комнату, — ну и пусть отдыхает на здоровье!

Сохраб спал недолго. Несмотря на сильную усталость и нервное перенапряжение, сон не шел к нему. Не прошло и двух часов, он встал, голова горела, наверное, поднялась температура. Преодолевая недомогание, Сохраб оделся и хотел незаметно, без завтрака, уйти из дома. Но Мархамат преградила ему путь.

— Желаю успеха! Куда изволили собраться? — насмешливо спросила она.

— На работу, — облизывая пересохшие губы, тихо ответил Сохраб.

Мархамат смотрела на него с укоризной и ужасом, глаза ее гневно блестели.

— Да я вижу, ты и впрямь рехнулся! — резко сказала она. — Опомнись! Или хочешь оставить детей сиротами? — В то время у Гюнашли еще было двое детей. Вскоре младший заболел и скончался. — И что это за работа у тебя? Ни отдыха ни срока! Да вспомню ли я за всю нашу жизнь хоть один спокойный, счастливый день? Работа, работа, работа! Погляди в зеркало, на кого ты похож.

Сохраб сокрушенно покачал головой.

— Ах, Мархи, если бы ты знала… — Он с трудом удержался, чтобы не рассказать жене о ночном разговоре. — Сейчас самое напряженное время. У меня каждая минута на счету. Медлить нельзя!

Он быстро вышел из спальни, накинул пальто и спешно, чтобы не слышать упреков жены, захлопнул дверь. Нервы его напряжены до предела, говорить с женою о неприятностях он не хотел. Зачем тревожить близких? Помочь все равно не сможет, так к чему нарушать спокойствие в доме?

Приехав на завод, Сохраб вконец расстроился. Все работы остановились, нигде ни души. Его встретил бригадир монтажников.

— Товарищ Клыджев, где рабочие? — спросил Гюнашли растерянно оглядываясь.

— Не пришли, — Клыджев смущенно опустил глаза.

Гюнашли почувствовал, как внутри у него все натянулось, словно тетива. Не помня себя он крикнул (первый раз в жизни позволил повысить голос на рабочего человека):

— Почему? Кто разрешил?

— Таково распоряжение свыше…

Гюнашли непонимающе уставился на бригадира: «Да что же это происходит? — мысленно спрашивал он. — С одной стороны, ультиматум: сдать завод в недельный срок, с другой — дикие, ничем не обоснованные решения…»

Если бы это сказал не Клыджев, а другой человек, Сохраб не поверил бы. Но Клыджева, простого, благородного, делового человека, он знал давным-давно. Ему всегда поручали самые ответственные участки работы. Он солгать не мог. И на строительство завода его назначили не случайно новому предприятию придавалось большое значение. И верно, Клыджев в самые короткие сроки зарекомендовал себя как отличный работник. На его участке все шло прекрасно, да иначе и быть не могло. Он вкладывал в работу всю свою душу.

Клыджев прекрасно понимал, что означает недоумевающий взгляд Гюнашли.

— Что говорить, — помолчав, начал он, — положение напряженное. Завод в эксплуатацию не сдан, продукции не дает, — значит, переведен на баланс. Средства не отпускают: дело, мол, безнадежное. Рабочим срезали зарплату. Тут перед вами приезжал главный инженер и так распорядился. Ну, рабочие и разошлись по домам.

Наверное, подсудимый в ожидании приговора суда чувствует себя лучше, чем Сохраб Гюнашли, выслушав объяснения Клыджева. Итак, строительство завода приостановлено, то есть все предрешено. Недельный срок — пустая уловка.

Незаслуженно оскорбленный, больной, пренебрегший предупреждениями жены, приехал он на завод. Приехал не потому, что испугался угроз, а по велению совести. Здесь надеялся забыть все обиды и несправедливости. Только работой, честной, самоотверженной, может он доказать свою преданность делу, а значит, и свою правоту. Оказалось, что у него отняли эту возможность.

Клыджев сочувственно смотрел на него, лихорадочно подыскивая слова утешения и поддержки.

— Неправильное это решение, — наконец сказал он. — Нельзя так поступать… — Насупив брови, он долго молчал, потом поднял голову и спросил: — Прошу вас, скажите: это правда, что труды наши напрасны?

Что мог ответить ему Сохраб? Он горько и глубоко вздохнул.

— Братец Шахмалы, да ты же больше меня верил в наш успех!

— Да, верил, — спокойно ответил Клыджев. — Если хотите знать, и сейчас верю. Но иногда случается, что человек, как говорится, попадает между молотом и наковальней…