Анатолий Медников - Открытый счет

После Варшавы проехали старую Лодзь, которая ещё две-три недели назад называлась Лицманштадтом, по имени какого-то немецкого генерала, потом мимо Кутно, дальше на запад.

— Едем по пути нашей великой армии, — часто повторял Зубов.

А Сергей всё спрашивал: «Это генерал-губернаторство или уже рейх?», когда машина проносилась мимо очередного населённого пункта или небольшого городка, точь-в-точь похожего на своего соседа аккуратно нарезанными улицами и островерхими скатами серых и красных черепичных крыш.

А за городками тянулись заснеженные поля, с колючим, низкорослым кустарником, с редкими деревцами, невысокими холмами и маленькими домиками, там и здесь разбросанными вдоль дороги.

В полдень сделали небольшую остановку в Познани. Дул сильный ветер, слепил глаза. Сам город был уже освобождён от немцев, но в Познанской цитадели ещё сидели и яростно оборонялись нацисты. Поэтому город выглядел, как фронтовой, с безлюдными улицами.

Пока ездили по городу, выбирались на берлинскую дорогу, Зубов рассказал Сергею о том, что Познань считалась у Гитлера уже не «протекторатом», а рейхом, собственно немецким государством, или, как говорили нацисты, «третьим присоединением».

От Познани выскочили на широкую автостраду, на кратчайшую дорогу к Одеру. Ветер закручивал в поле снежные смерчи, выбрасывая их на полотно шоссе, стонали телеграфные столбы, небо казалось тёмным, разыгралась настоящая зимняя вьюга.

Но она словно бы только подхлёстывала поток машин, самоходных орудий, танков, устремлявшихся на запад. Автострада теперь приобрела вид военной дороги с многочисленными щитами-указателями, с регулировщиками на перекрёстках. Одним словом, запахло фронтом.

Зубов, развернув на коленях лист свёрнутой карты, следил за маршрутом. Однако то место, где проскочили границу Польши и Германии, не заметил, привязался к какому-то «Дорфу», когда уже отмахали по Бранденбургской провинции километров тридцать.

«Неужели уже сама Германия?!» — несколько раз восклицал Сергей. Он поражался: ничего не изменилось — всё тот же лес, поляны, вроде бы русские сосны и берёзы, всё тот же поток по дороге машин и танков.

Штаб армии они отыскали в городе Гудене. Бомбёжки и артналёты пощадили это селение, которое в равной степени могло называться и маленьким городом и большим селом. Здесь Сергей расстался с Зубовым, который пообещал позвонить в дивизию к отцу и сообщить о приезде сына. Потом подошла очередь попрощаться и с Самсоновым…

И вот штаб дивизии генерала Свиридова: раскрашенная балка, перегораживающая мостовую, а за нею дом и около него двое часовых — автоматчиков.

— Я хочу видеть генерала Свиридова, — сказал Сергей лейтенанту, которого вызвал часовой.

Лейтенант сердито и с удивлением посмотрел на Сергея, старательно козырнувшего и при этом щёлкнувшего каблуками.

— Кто такой, зачем?

— Комдив знает, моя фамилия Свиридов, — сказал Сергей, насупившись.

— А, доложу, придётся обождать, — произнёс лейтенант уже мягче, с проснувшимся интересом скользнув взглядом по Серёжиной фигуре, и взгляд его как бы говорил: «Ишь ты, свеженький! Наверно, только что из училища!»

А через несколько минут, войдя в дом, Сергей услышал знакомый, с хрипотцой, словно слегка простуженный голос, с тем мягким произношением буквы «г», которое характерно для русских, долго живших на Украине.

— Прибыл, товарищ генерал!.. — начал Сергей, увидев отца, и вдруг запнулся, но не оттого, что позабыл слова уставного рапорта, а потому, что слова эти словно бы застряли у него в гортани.

— Прибыл и какой орёл! Посмотри, Олег Вячеславович. Гитлеру теперь крышка! — сказал отец и подмигнул стоявшему рядом полковнику. А «орёл», смущённо улыбаясь, молча стоял в двух шагах от генерала, всё ещё не зная, обнять ли ему отца или же оставаться в положении «смирно».

— Ты, Михаил Николаевич, скомандовал бы сыну «вольно», — сказал полковник, подняв на Сергея усталые глаза. — У нашего генерала начальник штаба Волков, — представился он.

— Вольно, сын, и давай поцелуемся, — сказал генерал Свиридов.

Полковник Волков сделал какие-то пометки на карте, вышел из комнаты, хотел, видно, оставить отца и сына одних. А Свиридов-старший взглянул на карту и на пометки начальника штаба, сказал Сергею:

— Вот, видишь, они контратакуют из района Альтдамм-Пиритц. И отсюда, от города Шведт.

Потом, спустя много дней, вспоминая встречу с отцом, Сергей всякий раз с удивлением думал о том, что первая фраза, которую после приветствия произнёс Свиридов-старший, относилась не к домашним новостям, здоровью мамы, поездке Сергея на фронт, а к тому, о чём говорили красные и синие стрелы, кружки и зубчатые полукружья, нарисованные на оперативной карте.