Виорэль Ломов - Мурлов, или Преодоление отсутствия

– Им бы еще одну такую башку в обнимку – вылитый Змей Горыныч получился бы, – заметил Рассказчик. – Вот так и сказки рождаются. Вот она, этимология мифа.

Боб захохотал.

– Ребята! – заорал Борода. – Это же мой единоутробный брательник! Десять лет пропадал!

И впрямь, мужик был точная копия Бороды, только голая, загорелая и с некоторыми подробностями Боба. Превалирующей и чуть ли не единственной чертой их внешнего облика была прямая: лоб, нос, брови, рот, плечи, взгляд и все остальное. Особенно поражали глаза: они то прямо и бесстрастно смотрели на собеседника, то сверлили его, как бур, а то вдруг вспыхивали каким-то яростно-осмысленным огнем, который бывает только у людей творческих и обладающих страстной натурой. Черная борода выглядела, как чужая или как элемент самобытности.

Как оказалось, Брательник десять лет назад ушел в тайгу, то ли за орехом, то ли за клюквой, да так в этой тайге и сгинул. Полгода считали его пропавшим без вести, а потом выдали документ, что его больше нигде нету.

Борода-2 тем временем натянул штаны (бельем он, по всей видимости, не пользовался), всунул в шлепанцы безразмерные ступни и, почесываясь, завязал концы рубашки узлом на том месте, где на глубине двух кабельтовых находилась талия.

– Таймень ноне не ходил и осетрик не ходил, – гудел он, – а то бы сырца поели.

– Сырую-то зачем? – поинтересовался Боб. – Что, кастрюльки или сковородки нет?

– Почему нет? А зачем они? То разварится, то сгорит. Нет, лучше ее в первозданном виде потреблять. Не трансформируя.

– А-а! – сказал Боб. – Понятно. Ты электрик?

– Нет, рекламный агент.

– Да?! – Боб не смог скрыть своего удивления. – Рекламный агент? – снова воскликнул он фальцетом и закашлялся.

– По недвижимости. Седьмой год. До этого егерем нанимался. А до того год в городе был.

– И что за недвижимость? Гаражи?

– И гаражи.

– Твое объявление?

– Мое. Шесть лет скоро будет.

– Не покупают?

– Нет. Дорого. Престижный район. Да и прокуратура напротив.

– У тебя же в рекламе – напротив оперного театра.

– Да. Напротив. В оперном как раз прокуратура и располагается.

– И что, в этом рекламном бюро много агентов? Фирма процветает?

– Насчет числа агентов и процветания не знаю. У меня тут филиал. Мне и этого довольно. Сразу предупреждаю: свободных вакансий нет.

– Нет так нет, у тебя хоть что-нибудь купили? И вообще – покупатели где? Тут вон, кроме двух рыбаков из того ледяного аэробуса, похоже, никого больше и нет.

– Как никого, а вы? Да и рыбаки. Погодь, через час-другой оттают, оклемаются, отбою не будет. Гараж-то четырехуровневый. Не гараж – линкор.

Боб окинул нас беспомощным взглядом. Он очень хотел есть и на голодный желудок плохо переносил оттаявших рыбаков и гаражи-линкоры. Его мутило.

– А что не купили – так целее будет, – заметил Борода-2. – А то купят, а потом взорвут. Какой смысл?

– Да, смысла никакого, – согласился Боб. – Кто взорвет-то? Хозяин?

– Зачем хозяин? Вообще-то да, хозяева. Власти. В счет недоимки.

– Так, ребята, – сказал Боб. – Не пора ли нам пососать рыбий хвостик? У тебя хвостик рыбий пососать найдется?

– Отчего ж не найтись? Айда ко мне, там и пососем.

– Может, и пиво к нему?

– Может, и пиво к нему.

– Может, и пиво к нему, – повторил Брательник и, глянув на небо, добавил: – Может, и еще чего… Я тут еще и проводником на полставки устроился. Вон на те скалы вожу и на тот ледник. Вообще-то желающих хватает. Всё больше иностранцы. У них там, в Альпах, никаких условий, одна цивилизация. Европа, – вздохнул он.

– Глыбы такие частенько летают? – спросил Рассказчик.

– Да как сказать? Раз в неделю что-нибудь да прилетает. Как-то итальянцев принесло, я их на ледник таскал. Такой красоты, говорят, нигде не видели. Монблан – горка для детей, Женевское озеро – корыто для старушек. А тут их страх брал за это вот место. Да и что у них там, в этой Италии? Одни лиры. Триллионы лир и с ними их совсем трахнутый король Лир.

– Так их что, тоже вот так же принесло, во льду? И потом оттаяли?

– Зачем во льду? Тех просто смерчем принесло. Смерч «Глызя» принес.

– Глызя? – вздрогнул Боб.

– Да, «Глызя». Все природные катаклизмы с женскими именами идут.

– Женщина сама природный катаклизм.

– Не знаю. Я от своей подальше держусь. На всякий случай. А то каждый второй случай, по статистике – четный, несчастный. Любит – не любит, любит – не любит…