Валерий Сегаль - Освобождение беллетриста Р.

Однажды, после покера у Квачевского, барон Крейль предложил мне пройтись немного пешком, одновременно дав понять, что намерен переговорить со мной сугубо конфиденциально.

Было это вскоре после того, как я оставил службу на «Корабеле»; мне едва исполнилось двадцать семь лет, я не имел никаких определенных занятий и чувствовал бы себя вполне счастливым, если бы не двойной прессинг — отца и Лисы. Отец, правда, хоть и считал меня бездельником, денег давал достаточно; их у него столько, что я мог бы всю жизнь оставаться рантье. Лиса, однако, находила, что рантье быть не престижно, и, по ее мнению, я непременно должен был стремиться сделать какую-нибудь карьеру. Нетрудно понять, что я охотно принял приглашение барона Крейля: он всегда казался мне человеком с головой, а в тот вечер я сразу почувствовал, что барон намерен сделать мне какое-то деловое предложение.

Мы вдвоем вышли на ночной Ночной бульвар (да простят мне музы каламбур, но так оно и было) и направились в сторону Соснового бора. Стояла ранняя осень; погода выдалась благоприятная; после насквозь прокуренного особняка Квачевского ночная свежесть пришлась кстати и располагала к длительной прогулке.

Помню, барон какое-то время молчал, словно собираясь с мыслями, а я неуклюже попытался прервать затянувшуюся паузу; спросил: «Вы тоже живете в Сосновом бору?» Он усмехнулся: «Конечно». Я смутился от собственной неловкости: действительно, в каком еще районе может жить барон Крейль!

Прошло еще несколько минут, прежде чем барон, вероятно посчитав, что потребил достаточно свежего воздуха, закурил сигарету и перешел, наконец, к делу.

Перескажу в нескольких словах суть предложения, с которым он ко мне обратился.

В соответствии с Аштонской программой (как мимолетно все низменное: сегодня никто уже и не помнит эту государственную программу, а ведь лет десять назад о ней так много писали) городские власти выделили немалые средства для субсидирования крупных предпринимателей. Компаниям, получившим субсидии, предписывалось расходовать эти деньги на организацию семинаров с целью повышения эффективности труда своих инженеров. Обратиться за субсидией мог любой достаточно крупный предприниматель, а вот получит ли он ее — зависело почти всецело от барона Крейля: подразумевалось, что здесь будут учитываться масштабы предприятия, доля инженерного труда и т. п.

Замечу попутно: я и прежде знал, что барон состоит на государственной службе, однако понятия не имел, какой именно пост он занимает.

Так вот барон предложил мне зарегистрироваться в качестве частного технического консультанта. Он вновь и вновь подчеркивал, что речь идет об очень значительных средствах, и, распределяя эти средства, он будет настоятельно рекомендовать предпринимателям меня, как технического консультанта. При этом слово «настоятельно» барон выделял особо.

Я оказался удачной находкой для барона: ему не пришлось называть вещи своими именами, прежде чем я согласился. И не мудрено: еще раньше, впервые услышав об Аштонской программе, я сразу понял, что принята она исключительно для того, чтобы отдельным деятелям стало легче разворовывать государственный бюджет. Тогда я, правда, не предполагал, что при помощи барона Крейля (и, вероятно, не без участия моего папаши, его старинного друга!) мне суждено будет стать одним из таких «деятелей».

Не стану кривить душой — предложение барона Крейля сразу же пришлось мне по вкусу. Правда от самого титула — «технический консультант» — веяло затхлым службизмом, зато какая упоительная комбинация за этим скрывалась! Теперь, правда, она кажется мне абсолютно заурядной. Но тогда! Тогда блестящая афера барона Крейля ассоциировалась у меня со сверкающими брызгами рубинового шампанского, с обнаженными загорелыми плечами красавиц в ночных барах южных казино, с биллиардными шарами, перескакивающими через борта и влетающими в лузы соседних столов, с элегантными фокусами изысканно одетых карточных шулеров. Сегодня, когда имя барона Крейля является почти нарицательным при диагностировании метастаз бюрократизма и коррупции, меня осуждать легко, но тогда я был молод, и идея эксплуатации Аштонской программы нашла в душе моей живейший отклик; особенно привлекательной она казалась на фоне воспоминаний об унылой службе на «Корабеле». Как блистательно выглядел барон в сравнении с моими недавними коллегами! Точно так же у читателя детективного романа талантливый преступник нередко вызывает гораздо большее сочувствие, нежели добросовестный чиновник, ведущий его дело.