Илья Стогов - mASIAfucker

По сравнению с Россией здесь все было немного иным. Неизменными остались только реклама «Кока-Колы» и цыгане. Маленькие цыганские дети подходили ко мне, улыбались, ни о чем не просили, разглядывали мою бритую голову. Наверное, они никогда не сталкивались со скинхедами.

Я вернулся в вагон и стал смотреть на станцию через окно. Станция сразу стала казаться более симпатичной.

Это очень важно, чтобы между тобой и всем остальным было стекло. Плоский экран. Если стекло есть, все о'кей. Можешь считать, что жизнь — это просто кино. Если нет, приходится признать, что творящаяся на свете задница имеет какое-то отношение к тебе… какое-то очень серьезное отношение.

В вагоне был не один проводник, а целая бригада. На пассажиров внимания они не обращали. Парни были заняты серьезным бизнесом.

Еще на территории России старший бригады, улыбаясь, сказал, что в моем купе он провозит четыре коробки минеральной воды. Не мог бы я на таможне сказать, что это мое?

Теперь он коробками и ящиками скупал товары на каждой станции. Некоторые ящики он, свинтив плиты потолка, запихивал под обшивку вагона. Причем один раз, кряхтя от натуги, крикнул мне:

— Чего сидишь-то?! Вставай! Помогай!

Мне было наплевать, если бы он провозил наркотики или оружие, — но что, если в коробках была свежая рыба? А снаружи духота. Задохнемся ведь!

Непрерывным потоком по вагонам шли коммивояжеры. В основном вьетнамцы (пиво, сигареты, фрукты, шоколад в огромных килограммовых блоках) и казахи (верблюжьи носки, туфли с загнутыми носами, огромные пельмени-манты). Еще шли нищие. За час их проходило не меньше сорока человек. Соседка-блондинка пробовала угощать их апельсинами.

За разрешение пройти через территорию все платили проводнику какую-то денежку. Во время стоянки одна казашка попыталась прошмыгнуть не заплатив. Проводник с ассистентами бросился на нее, далеко отшвырнул тележку с товарами, следом выкинул сумку с деньгами, а под конец туда же полетела и сама прохиндейка.

Вскочив, тетка с криками бросилась на штурм вагона. Проводники заняли оборону. Сигареты и жирная еда вперемешку лежали на асфальте. Зрители и милиционеры молча наблюдали, чья возьмет. Один из милиционеров кушал мороженое.

Пассажиров-безбилетников проводники начали набирать сразу, как мы отъехали от перрона в Москве. Сперва это были в основном русские. На одной из станций в вагон сел парень с беременной женой в джинсовом сарафане.

Проводник взял с них полную стоимость проезда, но место выделил лишь одно на двоих. Плюс сказал, чтобы они заплатили за постельное белье. Пара попробовала возмутиться. Проводник ответил, что еще слово, и они на ходу будут прыгать из вагона, а деньги он им все равно не отдаст.

У одного из коммивояжеров я на пробу поменял несколько долларов на узбекские сумы. На самом деле я не собирался уезжать из дому надолго. Поэтому взял с собой минимум. Кто мог подумать, что все так обернется?

Я вытащил рюкзак, высыпал все, что в нем было, попытался разложить на кучки.

В рюкзаке нашлась зубная щетка, распечатанная бритва «Жиллетт», полбутылки одеколона, дезодорант, футболка, три пакетика кофе «Nescafe» и несколько кассет.

Бритва была тупая. Побрить ею лицо еще можно, а вот голову — вряд ли. Если что, придется сходить в среднеазиатскую парикмахерскую.

Потом я порылся в карманах. От полученного гонорара осталось $470. А ведь надо еще и чем-то питаться. В джинсах нашлись ключи от петербургской квартиры.

В нагрудном кармане куртки лежал розарий — католические четки. Уезжая из дому больше чем на день, я всегда беру их с собой. Не помню, я говорил, что был крещен именно в католической церкви?

На ногах были носки. Один был надет правильно, а второй — вывернутым на левую сторону. Это ничего: в конце концов, ноги у меня тоже не одинаковые, а разные: одна левая, а другая правая.

Это было все. Именно с этим добром мне предстоит жить дальше.

Я лег спать. За окном мимо поезда ползли руины космодрома «Байконур». Над руинами светили азиатские звезды, до которых отсюда уже никогда не доберется ни один из рожденных на Земле.

Утром попутчик-старичок первый раз посмотрел на меня осмысленным взглядом и спросил, правильно ли он понял: я еду в Азию один? Я сказал, что да, все верно.

— Один? Ты что, дурак? В эти края по одному не ездят.

— Почему?

— Ты даже не дурак, ты покойник! Зачем ты поехал?

— Ну… как сказать?