Мортен Рамсланд - Собачья голова

— Близки? — удивляется Стинне, беспомощно улыбаясь. — Неужели дедушка и бабушка когда-либо были близки друг другу?

Думаю, да…

— Послушай, — продолжает она, — когда бабушка сидела на твоей кровати и рассказывала тебе всякие истории… Уж не хочешь ли ты сказать, что она рассказывала тебе об их интимной жизни?

В минуты сомнения Бьорк могла удивляться тому, куда девался тот молчаливый соблазнитель, о котором она мечтала когда-то на патрицианской вилле на Калфарвейен. Аскиль вовсе не казался опытным. «Он вел себя как мальчишка, которому предстоит экзамен», — сказала она несколько недель спустя своей старшей сестре, вспомнив его испуганное лицо, когда она впервые разбудила его ночью: «Но разве нам не следует подождать? — спросил он. — Ты ведь сказала…» Но, честно говоря, Бьорк казалось, что она уже достаточно ждала. Она осторожно приложила палец к его губам и прошептала: «Покажи мне, как это делают», — после чего Аскиль неуверенно подполз к ней и взобрался на свою будущую жену, как взбираются на какую-нибудь опасную гору: он трудился изо всех сил с угрюмым выражением лица, пока у нее в нижней части живота не появились болезненные ощущения и прежнее подозрение, что ему с ней скучно, не испортило ей настроения. Когда он наконец кончил, она почувствовала разочарование и вспомнила, как однажды в детстве спросила мать, откуда берутся маленькие дети. Эллен ответила, что дети появляются сами собой, когда женщина, пойдя на компромисс со своим достоинством, выполняет свой долг.

В последующие восемь ночей она не подходила к кровати Аскиля, но на девятую снова прокралась к нему. «Покажи мне снова, как это делают, — прошептала она и быстро добавила: — по-настоящему», — после чего улеглась рядом с ним и закрыла глаза в ожидании того, что произойдет чудо. На сей раз он уже, по крайней мере, не казался таким испуганным. Он долго смотрел в полутьме на ее тело, а руки его занялись исследованиями, нашли потаенные места и чувствительные участки, где еще не бывал ни один мужчина. Волна блаженства накатила на Аскиля, и он закрыл глаза, но когда он снова их открыл, то созерцание своих рук, путешествующих по обнаженному телу Бьорк, словно каких-нибудь примитивных, никак не связанных с ним существ, отбило у него всякую охоту. Это были те же руки, которые когда-то на востоке Германии били объятого ужасом Германа головой о землю. Он тут же со страхом отдернул руки, но Бьорк решила, что он поддразнивает ее.

— Ах ты, наглец, — засмеялась она.

Когда Аскиль затем расстегнул ширинку на своей пижаме и, осознавая необходимость выполнения своего долга, занялся своим членом, чтобы, по крайней мере, выполнить супружеские обязанности, Бьорк не могла понять, куда девалось волшебное настроение. И на этот раз он опять трудился целую вечность. Разочарованная Бьорк отправилась назад в свою постель и на следующее утро проснулась с неприятным вкусом во рту, потому что ночью ей снился доктор Тур и все те удивительные предметы, которые он умел доставать из своей черной шляпы.

Только когда Ранди после свадьбы сдвинула кровати в спальне, Бьорк решилась взять дело в свои руки. Хотя они уже дважды были близки, она все еще не чувствовала его своими руками. Начав во тьме спальни делать для себя открытия и действуя как человек, который играет в жмурки и при этом собирается исследовать окружающий мир, она отметила удивительную угловатость мужского тела, а когда позднее решилась исследовать и его мужское достоинство, то не могла не удержаться, чтобы тихонько не засмеяться… Что за странная вещь, твердая и мягкая одновременно, а эти шарики величиной с голубиные яйца, которые она осторожно поглаживала пальцами, не догадываясь, что последним, кто касался пальцами этого сокровенного места Аскиля, был немецкий следователь в бергенской тюрьме. «Осторожно», — прошептал Аскиль, и, поймав его взгляд, она вдруг поняла, что Аскиль — ребенок, вернувшийся домой после длинного и таинственного путешествия. Она прижала его голову к своей груди. «Тс-с-с! — прошептала она ему на ухо. — Все будет хорошо». А в это время она другой рукой продолжала свое исследование, подбадриваемая бормотанием Аскиля, его жарким дыханием у своей груди, пока что-то горячее и мокрое не брызнуло на ее ладонь, и она громко засмеялась. И когда он галантно предложил поменяться местами, чтобы она не спала на мокром, дескать, это долг мужчины, то сразу же забылась вся чепуха мамы Эллен о компромиссе со своим достоинством. Как же так, размышляла Бьорк: днем он немногословен и ничего не рассказывает, а по ночам они могут быть так близки в бессловесной тьме.