Жорж Коншон - В конечном счете

— Да, — сказала она, — я знаю. Очень мило с вашей стороны…

Она улыбнулась. («Уж не нашел ли я те слова, которых она ждала? Неужели это так просто?»)

— Он очень чувствителен. Как и его сестра. Она тоже очень хорошая девочка. Я не думаю, что смогу бросить Рея.

— И не надо, — сказал Марк. — Я рад вашему решению.

— Это не решение, — сказала она. — И не думайте, что я поступаю так исключительно из-за детей. Ему я тоже нужна. Так же, как им, если не больше. Это вам покажется странным, но…

— Нет, нет, — сказал он.

(«О, упрямая башка, зачем ты лжешь? Почему ты считаешь себя обязанной лгать мне? Почему мы оба считаем себя обязанными… Лги же до конца! Скажи, что ты его любишь!»)

— Можно мне вам звонить?

— Нет, — сказал он, — не надо. Я наверняка буду очень занят. Я еще толком не знаю, что буду делать. Лучше я сам вам позвоню.

— Когда?

— Скоро.

— Нам не следовало бы терять связь.

— Об этом не может быть и речи, — сказал он. — Я позвоню вам на этих днях, и мы постараемся позавтракать вместе.

— Да. Надо. Я попытаюсь…

— Мы скоро увидимся, — сказал Марк.

Зазвонил телефон на столе у Полетты.

— Подойдите, — сказал Марк.

— Если попросят вас, что мне ответить?

— Меня наверняка не попросят, — сказал Марк.

Он подождал, пока она сняла трубку, потом поискал сигарету, но пачка была пуста. Он с минуту растерянно смотрел на нее. Перед ним пронеслась вся его жизнь. Он мысленно задержался на том времени, когда ради Женера проводил бессонные ночи за письменным столом, подчас отказывая себе в сигарете, чтобы не терять ясности мысли, злоупотребляя курением: он считал, что должен беречь себя как «ценного работника». Теперь, как никогда, он понимал всю смехотворность этого понятия. Его называли «редкой птицей», и это казалось ему достаточным доказательством признания его ценности. Но он был одинок. Он всегда был одинок. Он вошел в этот банк как чужеродное тело в живой организм, он был подобен занозе под кожей, маленькой занозе, которая уже перестала быть деревом и никогда не станет плотью. Что он мысленно видел теперь, так это свое огромное одиночество — изначальное одиночество. Он вышел из кабинета.

— Добрый вечер, господин Этьен, — сказал ему служитель.

— Добрый вечер, Лоран, — сказал Марк, пожимая ему руку.

— До завтра?

— Нет. Я не приду завтра.

— Я знаю, — сказал Лоран.

— Уже?

— Весь банк знает, что состряпали против вас эти сволочи из административного совета.

— Я полагаю, вы не должны в таких выражениях говорить о совете, — сказал Марк.

— Плевать мне на это! Вы знаете, что можете рассчитывать на меня. Если я могу что-нибудь сделать для вас, скажите.

— Хорошо, — сказал Марк. — Дайте мне сигарету.

— Вы мировой парень, — сказал Лоран с грустной улыбкой. — Вы держитесь просто сногсшибательно.

— Лоран, — сказал Марк, — бывают обстоятельства, при которых только и можно держаться сногсшибательно. Поразмыслите над этим. Мне кажется, теперь все склонны находить мое поведение сногсшибательным. Это легче всего. До свидания, как-нибудь на днях увидимся.

— Желаю удачи, — сказал Лоран, крепко пожимая ему руку.

Марк направился к выходу. Он раздумывал, зайти ли ему к Ле Руа, когда тот вышел из своего кабинета с листком бумаги в руке.

— Я шел к тебе, — сказал Ле Руа. — Прочти это.

— Что это такое?

— Мое заявление об уходе.

Это были примерно тридцать строк, набросанных его неразборчивым почерком, еще более неразборчивым, чем обычно.

— Это прекрасное заявление, — сказал Марк. — Ты пишешь именно то, что я ожидал. Мне бы очень хотелось его сохранить, но я слишком боюсь, что его кто-нибудь прочтет.

— Почему? Я написал его не из дружеских чувств к тебе. Пойми меня правильно, Марк, это не жест солидарности или что-нибудь в этом роде. Мною движет возмущение и отвращение. Я действительно хочу его подать.

— Я знаю, — сказал Марк. — Очень жаль.

Он разорвал заявление в клочки и сунул его в карман.

— Я могу написать его сызнова, ты же понимаешь. Я помню каждое слово.

— Да, — сказал Марк. — Но я прошу тебя не делать этого.

— А ты уверен, что никогда не пожалеешь о том, что помешал мне это сделать?

— Никогда. Никогда я об этом не пожалею.

— Прекрасно, Марк. Ты настоящий друг.

— Ты тоже настоящий друг, — сказал Марк, — а я нуждаюсь во всех моих друзьях.

— Ты знаешь, что можешь рассчитывать на меня. Я сделаю все, что ты попросишь.

— Я не это имел в виду, — сказал Марк.