Жорж Коншон - В конечном счете

Марк Этьен не отказывается от чека на два миллиона франков, который вместо положенной скромной суммы выдает ему Драпье, неожиданно сделав широкий жест. Кристина Ламбер не сразу решается сказать правду, неприятную ее патрону. Ле Руа, поддавшись настоянию Марка, так и не подает заявление об уходе. Полетта не порывает с мужем. Короче, положительные герои Коншона — далеко не герои. И тем не менее они одерживают моральную победу над Драпье и его окружением. Они с честью выходят из сурового испытания — несломленные, сохранившие чувство человеческого достоинства и не согласившиеся, живя с волками, выть по-волчьи. В этом немаловажное отличие книги Коншона от классического романа критического реализма, в котором герой всегда либо гибнет в столкновении с действительностью, либо капитулирует перед ней. «В конечном счете» — по самому духу своему современный роман как раз потому, что в нем находит отражение «цвет» нашего времени, когда «маленький человек» перестает быть «маленьким», все яснее осознавая свои права и свой долг перед самим собой.

«В конечном счете» не столько роман об утраченных иллюзиях, сколько роман об обретенной ясности. Освобождение от наивного, прекраснодушного взгляда на жизнь и отношения людей влечет за собой для Марка не холодное отчаяние, душевную опустошенность или «позорное благоразумие», а духовную зрелость, которую приносит только суровый жизненный опыт. Из пережитого кризиса он выходит, «многому научившись за один день и сохранив еще достаточно сил для того, чтобы преодолеть в себе самом ту смесь робости, восторженности и наивности, которую почему-то считают добродетелью». И именно поэтому, хотя Марк «уже не молодой человек, а в лучшем случае еще молодой человек» и в финансовом мире его репутация безнадежно испорчена, он может по-прежнему «смотреть на себя, как на человека, у которого еще все впереди». Это-то и сообщает роману Коншона в конечном счете оптимистический тонус.

Мы знакомимся с героем романа на пороге переломного в его жизни события и расстаемся сразу же после него (отсюда и драматическая напряженность повествования, главным содержанием которого является самый перелом — напряженность, нарастающая по мере приближения развязки). Мы застаем его в тот момент, когда он подводит итоги пройденного этапа и осмысляет его в свете этого переломного события (отсюда и «разорванность» повествования, где развитие действия постоянно прерывается обращением к прошлому, а предыстория восстанавливается «по кусочкам», поскольку заставляет героя мысленно возвращаться к пережитому). Мы видим происходящее как бы изнутри, глазами героя, с его точки зрения (отсюда и обилие внутренних монологов, «самоустранение» автора, заменяющего описание диалогом и документом, раскрытие характеров в действии). Мы узнаем поэтому из романа не больше того, что знает герой, а он еще смутно представляет себе свое будущее. Но мы закрываем книгу с твердой уверенностью, что он уже никогда не будет пешкой в руках женеров и что путь, на который он вступил, ведет из лагеря господ, заседающих в административном совете, в лагерь бастующих служащих банка.

«Этот роман было бы интересно экранизировать, но где взять банк, который стал бы финансировать такой фильм?» — писал о книге Коншона известный французский критик Жан Бомье. И действительно, Жорж Коншон, молодой писатель-реалист, уже опубликовавший несколько книг, в том числе антивоенный роман «Военные почести» и «Большую стирку», где рассказывается о предательской деятельности Драпье в годы немецкой оккупации, отнюдь не может претендовать на признание и поддержку сильных мира сего. Зато он по праву может рассчитывать на внимание и сочувствие демократического читателя и прежде всего молодежи. А это главное для подлинного художника, верного идеалам мира и демократии.

Л. Лунгина,

К. Наумов

Снова раздался стук в дверь.

— Марк! — позвала мадам Этьен.

Марк повернулся на другой бок. Ветер не унимался, он дул все так же напористо и все так же наполнял ночь мелодичным звучанием. Но настал, наконец, час, тот самый час, которого Марк ждал долгие дни, долгие месяцы. «С тех пор, — думал Марк, — как я понял, что он ни перед чем не остановится, чтобы меня свалить. С тех пор как я догадался, что мое падение для него не средство, как мне сперва казалось, а цель, разрешение его ненависти ко мне, причину которой я так и не узнал…»