Радика Джа - Исповедь гейши

«Клиенты редко убивают женщин вашей профессии, их убивают мужья», — часто говорил господин Пак.

Он велел мне ни за что не признаваться мужу и работать не чаще трех-четырех раз в неделю. Это позволяет поддерживать высокий доход, не вызывая подозрений у соседей. Еще он посоветовал не одеваться дома, а менять одежду где-нибудь в туалете на станции. Многие женщины допускают ошибку, говоря своим мужьям, что они работают на полставки в баре или ресторане.

«Это никогда не срабатывает. Рано или поздно муж захочет узнать подробности, телефонный номер или адрес, а потом и вовсе начнет следить за женой», — учил он меня.

Крокодил никогда не называл мне своего настоящего имени, да я и не спрашивала. Он был японец, совсем мальчишка (чуть постарше моего сына) и носил серые, в тонкую полоску костюмы и цилиндр, изображая из себя английского денди. Волосы он осветлял под цвет своего серебристо-серого фургона, который был единственной любовью его жизни. Когда новый работодатель позвонил мне в первый раз, я уже знала, что господин Пак умер, но вопросов задавать не решилась. Дома я старалась вести себя как можно осторожнее, ничего не меняя в нашей жизни. Мне так хотелось почаще кормить детей мясом, но господин Пак рассказал мне про женщину, которую стал подозревать муж только потому, что она вдруг стала каждый день готовить его любимые блюда. И я решила не повторять чужих ошибок.

Если бы господин Пак не умер, мне бы не пришлось рассказывать вам того, что я собираюсь. Крокодил пустил мою жизнь под откос. Примерно через год он стал меня прессовать, заставляя работать чаще — утром, днем, а иногда и по вечерам. Сначала он мирился с моими отказами, но потом стал угрожать:

— Если откажешься, позвоню тебе ночью. Вот будет весело, если трубку поднимет муж. Или навещу твою дочку, когда тебя не будет дома.

Приходилось соглашаться, чтобы не выводить его из себя.

Как-то раз осенью, когда я развешивала выстиранное белье, раздался телефонный звонок. Это был Крокодил. Он был пьян и очень зол:

— Ты чего не берешь трубку? Хочешь, чтобы соседи узнали, чем ты занимаешься?

— Я только вошла. Ходила в магазин, — солгала я.

— Да ладно врать-то. Как будто долго открыть дверь.

Я и вправду не очень умела врать.

— Чего тебе надо?

— Завтра в четыре тебя хочет видеть клиент.

Завтра была пятница. Я никогда не работала по пятницам, потому что дети рано приходили из школы.

— Ты же знаешь, по пятницам я не могу.

— Ничего, сможешь. Это большая шишка. Кто-то рассказал ему про тебя, хотя обычно он предпочитает не старше семнадцати.

— Я встречусь с ним на следующей неделе.

— И не мечтай. Ему так приспичило, что он хочет прямо сейчас. Я еле уговорил его подождать до завтра. Он у меня тут рядом.

Вот идиот. Господин Пак сначала договаривался со мной, а уж потом обещал клиенту. Я выругалась про себя.

— Ну ладно, но это в последний раз.

Господин Пак часто говорил, что «в последний раз» произносить опасно, можно сглазить — ведь «последний раз» часто бывает перед смертью.

В тот день я вернулась довольно поздно. Был уже восьмой час, во всех окнах горел свет, и только наши были темными. Я с облегчением вздохнула и, несмотря на тяжелые пакеты с продуктами, бегом припустила к дому. Я так торопилась, что даже не заглянула в почтовый ящик.

Войдя в коридор, я увидела там Рю, сидевшего в темноте на скамеечке. На нем все еще были ботинки, но я сразу же поняла, что он пришел давно. Рядом лежала аккуратная стопочка почты.

— Что… что ты тут делаешь? — пролепетала я.

— Думаю, — коротко ответил он.

В темноте я не видела его лица, но голос звучал вполне спокойно. Моей первой мыслью было, что он потерял работу. Такое в банках случается постоянно.

— Где ты была? — мрачно спросил муж.

— В магазин ходила, — ответила я, радуясь, что пришла не с пустыми руками. — Ты давно здесь сидишь?

— Часа два. А может, и больше.

— Ну, извини, пожалуйста, — искренне огорчилась я, садясь с ним рядом.

Спина упиралась в холодную каменную стену, но все равно сидеть рядом с Рю было приятно. Я почувствовала к нему давно забытую нежность, хотела взять за руку, но он резко отодвинулся.

— На работе у тебя все в порядке? — мягко спросила я, по-прежнему уверенная, что его уволили.

— Надеюсь, да. Просто я устал и отпросился домой пораньше. Вот уж никак не ожидал, что никого не застану.

Я молчала, в душе проклиная Крокодила.

Мы еще несколько минут просидели в темноте. Наконец я нарушила молчание: