Александра Маринина - Ад

Ему и раньше хотелось красивой жизни, а теперь, с годами и появившимися деньгами, Родислав стал настоящим барином. В нем проступили спесь и высокомерие, и он даже не замечал, что обижает Любу своими претензиями. Он не задумывался над тем, что домашний уют, чистота и вкусная еда всегда были предметом Любиной личной гордости, смыслом ее роли как хозяйки дома и главной сущностью ее роли как жены. Он хотел отнять у нее и этот смысл, и эту сущность и заменить шикарным фасадом, который ей самой никогда не был нужен.

Он поднялся на второй этаж и застал жену за уборкой в его кабинете.

— Любаша, я сегодня встречался с Курихиной из мэрии, она сказала, что есть возможность взять очень хороший участок на Рублево-Успенском шоссе.

Люба выключила пылесос и присела на краешек стула.

— Ты все-таки хочешь строиться? — устало спросила она.

Да, он хотел построить дом в престижном месте. У всех людей из его окружения дома уже были, и у Бегорского, и у Аэллы, не говоря уже о членах правления холдинга и о деловых партнерах. Родислав хотел быть не хуже других, а отсутствие дома в районе Рублевки снижало уровень. Но Любе дом был не нужен, и он это отлично знал.

— Родинька, ну что мы будем делать там вдвоем? Мы и в этой-то квартире ищем друг друга, как в лесу, куда нам еще загородный дом?

— Мы должны соответствовать своему уровню, — жестко произнес Родислав. — Мне этот дом нужен.

Разговор о доме возникал в последние месяцы регулярно, и Родислав чувствовал, что Люба понемногу смягчается и уступает. Еще чуть-чуть — и она согласится. Она не умеет подолгу сопротивляться его желаниям.

— А как же Дениска? Если мы переедем за город, Юля не сможет приезжать каждый день, — ухватилась Люба за спасительную соломинку. — И Тамаре будет сложно добираться.

— Тамара за рулем, так что она прекрасно до нас доедет. А что касается Дениса, то пока мы будем строиться, пройдет время, а потом я куплю ему квартиру в городе, и пусть живет там вместе с Юлей. Парню двадцать лет, пора уже отрываться от юбки.

— А если Леля вернется? Вдруг она не захочет жить за городом?

— Останется эта квартира, и Леля сможет выбрать, где ей жить. Ну, Любаша? Ты согласна? Ты только представь: у нас будет дом, в котором все будет так, как мы с тобой хотим. Не так, как построили какие-то неизвестные строители и неизвестно для кого, а именно так, как нам нравится. Мы закажем проект, в котором будут учтены все наши желания и требования. И все в этом доме будет нас радовать, от цвета стен до самой маленькой вазочки. Ты сама все выберешь, сама закажешь, там даже электрические розетки будут в тех местах, которые ты укажешь. Всё, решено, берем участок и строимся. Да?

Он видел, что почти уговорил жену. Впрочем, какая разница, хочет она этот новый дом или не хочет, важно, что дом обязательно нужен, и он будет. Родислав твердо знал, что построит этот дом, и Любу уговаривал только для видимости. Что бы она ни говорила, какие бы аргументы ни приводила, он купит участок и попросит ее заняться проектом. И она займется. И строительством будет заниматься, и отделкой. И жить в этом доме будет. Потому что никак по-другому быть просто не может.

— Родинька, ты завтра когда планируешься вернуться с работы? У тебя намечены какие-нибудь встречи на вечер?

— Еще не знаю. А в чем дело? — недовольно спросил он.

— Я Тамару пригласила, мы бы поужинали все вместе…

— С чего вдруг среди недели?

— Завтра день рождения Коли, — тихо ответила Люба. — Ему сорок лет исполнится… исполнилось бы… Я думала…

Он забыл. Все, что связано с сыном, было для Родислава болезненно-неприятным, и он гнал от себя мысли и вспоминания, и гнал настолько успешно, что просто забывал о многом. Вот и о дне рождения Николаши не вспомнил. Ему не нравилось, что Люба помнит всё и не забывает ни одну дату, День милиции для нее навсегда превратился в день, когда она видела Колю в последний раз, а в конце августа она устраивала день поминовения сына, потому что точного дня его смерти не знала и Коля умер для нее в тот день, когда ей сообщила об этом Аэлла. Родислав не помнил ни последнего дня, ни дня, когда позвонила Аэлла. Он вообще не хотел ничего этого помнить, он не хотел горя, не хотел воспоминаний, он мысленно похоронил сына и не желал больше к этому возвращаться.

Ему было неприятно, что он забыл о сорокалетии Коли, и неприятно было, что Люба позвала в гости Тамару. Тамару он с некоторых пор любить перестал. Она раздражала его и своими яркими, ни на что не похожими нарядами, сшитыми по ее собственным рисункам и так сильно отличающимися от «брендовых» туалетов, которые он видел на дамах во время светских мероприятий и которые хотел бы видеть на своей жене; но еще больше она раздражала его своим упорным нежеланием считаться с его богатством, его достижениями и, в конечном итоге, с его барством.