Артур Хейли - Перегрузка

— Не надо было их убивать, — жалобно пробормотала Иветта.

— Заткнись немедленно! А то я пристрелю и тебя! — яростно закричал Георгос.

Он мысленно возвращался назад, тщательно анализируя каждую деталь происшедшего, стараясь припомнить, не оставили ли они после себя улики. И он, и Иветта были в перчатках, когда проделывали лаз через ограду и когда закладывали взрывчатку. Он снял их лишь при подключении часового механизма и позже, когда стал стрелять из револьвера. Но он был в перчатках, когда ударил ножом первого охранника, поэтому отпечатков пальцев на дверной ручке автомобиля быть не должно. Отпечатки пальцев на револьвере? Да, в конце концов ему хватило ума захватить с собой оружие, а потом избавиться от него. Иветта снова захныкала:

— Тот человек в машине. Он ведь был пожилой! Я видела его.

— Он был грязной фашистской свиньей!

Георгос решительно проговорил эти слова, чтобы подчеркнуть собственную внутреннюю убежденность. Воспоминания о седовласом мужчине тоже преследовали его. Георгос пытался, но не мог изгнать из памяти испуганное лицо с широко раскрытым ртом, этот угасший крик, когда нож глубоко вонзился в грудь. Несмотря на привитые ему анархизм и участие в террористических актах с применением взрывчатки, Георгос еще ни разу не убивал собственноручно. Поэтому приобретенный опыт вызвал в его душе растерянность. Ему казалось, что привыкнуть к этому состоянию он никогда не сможет.

— Ты ведь сядешь в тюрьму за убийство!

— И ты тоже, — прорычал он в ответ.

Не имело смысла объяснять ей, что он и так уже был осужден за убийство — взрыв на электростанции «Ла Мишен», в результате которого погибли семь человек, а еще отправленные в «ГСП энд Л» письма-бомбы. Однако Георгос преследовал определенную цель — насмерть запугать Иветту происшедшим сегодня вечером.

— Пойми, глупая шлюха! Ты замазана в этом так же, как и я. Ты там была, а это все равно как если бы ты всадила нож или выстрелила из пистолета в этих свиней. Поэтому тебя ждет то же, что и меня. И никогда об этом не забывай!

Видимо, его слова подействовали. Всхлипывая и задыхаясь, она бормотала что-то бессвязное насчет того, что никогда не хотела впутываться в эту историю. На какое-то мгновение он отнесся к ней с состраданием и жалостью. Но самодисциплина взяла верх, и возникшие было ощущения он отмел как проявление слабости и контрреволюционного духа. По его расчетам, они уже находились на полпути к городу, вдруг он отметил для себя что-то необычное в мелькавшем за окном ландшафте. Обычно залитые огнями улицы на приличном расстоянии от Милфилда сегодня погрузились в кромешную мглу. Не горели даже дорожные фонари. С каким-то редким удовлетворением он подумал: значит, успешно сработали и другие борцы за свободу. Под его руководством одержана всесторонняя победа! Георгос стал напевать про себя незатейливую мелодию, прикидывая в уме сообщение для всего мира о новой доблестной победе организации «Друзья свободы».

— Когда произошло отключение электроэнергии, — сказала Карен Слоун, — Джози и я находились в «Хампердинке» по дороге домой.

— «Хампердинк»? Что это? — спросил Ним.

— «Хампердинк» — мой любимый, самый замечательный фургончик, — с улыбкой заметила Карен. — Мне он так нравится, что я назвала его по-своему.

Они находились в гостиной у Карен. Хозяйка, как всегда, сидела в своем кресле-коляске. Был ранний вечер первой недели ноября. После нескольких отказов из-за множества дел на работе Ним наконец согласился поужинать с ней. Джози готовила еду на кухне. В мягко освещенной гостиной было тепло и уютно, а по окнам колотил проливной дождь. Вот уже третий день северную часть Калифорнии терзал океанский шторм, который принес с собой мощные ветра и обильные осадки. В эту умиротворяющую атмосферу как-то органично вплетались тихое непрерывное журчание респиратора Карен, который поддерживал ее дыхание, и связанное с этим шипение воздуха при вдохах и выдохах, позванивание посуды на кухне, то и дело повторяющийся скрип дверцы буфета.

— Так вот, об аварии… — продолжила Карен. — Благодаря «Хампердинку» я могу теперь ездить куда угодно. В тот вечер мы возвращались из кинотеатра, оборудованного пандусом для инвалидных колясок. И вот когда Джози сидела за рулем, все дорожные фонари и здания погрузились в темноту.

— Почти сто квадратных миль без света, — произнес Ним со вздохом. — Отключилось все, абсолютно все.