Бернар Клавель - Тот, кто хотел увидеть море

— Ночью, с этой-то проклятой щелью, когда каждую минуту тебе на голову могут свалиться соседи. Нет, надо такой угол найти, где тебя никто не увидит.

Отец вдруг замолчал. Лицо у него просветлело, он осторожно положил руку на крышку шкатулки.

— Придумал, придумал! — воскликнул он. — Можно зарыть в сарае. Как это мне раньше в голову не пришло. Трудновато будет копать, очень уж сухая земля, но справиться справимся.

— Только чтобы не видели, как мы понесем туда шкатулку.

— А мы ее в мешок упрячем.

Они отнесли шкатулку в сарай, и отец с сыном заперлись там, а мать сторожила в нескольких шагах, чтобы предупредить, если кто придет. Ближе всего к сараю была посажена малина. Мать принялась прочищать грядку между рядами, срезать траву, складывая в корзину павилику для кроликов.

Закончив работу, мужчины пришли за ней.

— Пойдем, посмотри, найдешь ты место, куда мы зарыли? — позвал Жюльен.

Она пошла за ним. Пол в сарае был покрыт слоем серой пыли. Кое-где валялись клочки сена; там, где отец поставил козлы, лежала куча опилок, возле перегородки были сложены дрова, у колоды громоздились нерасколотые бревна. Мать обошла сарай, внимательно во все всматриваясь. Отец и сын, стоя посреди сарая, не спускали с нее глаз и медленно поворачивались на месте по мере того, как передвигалась она.

Несколько раз она оглядывалась на них. Они улыбались. Обменивались многозначительными взглядами. Это было похоже на игру «жарко, холодно».

— Я не нашла, — сказала она, окончив обход.

— Во всяком случае здесь «холодно», — заметил Жюльен.

Отец рассмеялся. Мать тоже улыбнулась, потом, сразу став серьезной, спросила:

— По-вашему, сейчас подходящее время для шуток?

— Конечно, нет, — сказал отец, — но теперь пусть приходят, в этом отношении мы спокойны, они ничего не найдут.

— Ну так скажите, наконец, куда вы спрятали?

— Ты прошла в десяти сантиметрах, — сказал Жюльен.

Он указал на кучу дров.

— Вот тут под дровами мы вырыли ямку. Если они переложат дрова, никому не покажется подозрительным, что под ними земля немного другая, чем в остальном сарае.

— Идем, идем, — сказал отец, потирая руки. — Незачем здесь застревать.

Они вышли в сад. Жюльен впереди, за ним отец, затем, последней, мать. Она смотрела на сутулую спину отца, на его морщинистую шею и седые волосы, торчащие из-под каскетки. Лица она не видела, но была уверена, что черты его уже разгладились и на губах играет, можно сказать, довольная улыбка. И чем больше она об этом думала, тем больше раздражалась. Мысленно она видела шкатулку и то, что в ней. Она убеждала себя, что, спрятав деньги, они поступили правильно, но радость отца сердила ее.

Когда они были уже у дома, он сел на скамейку; она сделала над собой усилие, чтобы не подойти к нему, и сразу же направилась к крольчатнику. Не успела она отворить дверцу, как услышала голос отца, говорившего Жюльену:

— Ну, теперь остается только ждать. И надеяться, что они не подожгут дом.

Мать поставила корзинку с травой на землю и быстро вернулась обратно.

— Припрятал свои денежки, а до остального и дела нет, — набросилась она на отца. — Только о своей кубышке и думаешь.

Отец сперва растерялся. Посмотрел на мать. Улыбка, все еще игравшая на его губах, постепенно сошла, и лицо помрачнело.

— Что ты еще выдумала!

— Тебе деньги дороже сына! Откуда ты знаешь, что они с молодыми делать намерены?

Отец на минутку замялся. Казалось, он ищет, что сказать, но, по-видимому, не зная, что ответить, он вспылил и напустился на мать:

— Не зли меня, слышишь, не зли, говорю. Чего тебе от меня надо? Ну скажи, что мне делать? Скажи, я сделаю!

Теперь уже мать не знала, что ответить. Жюльен, который пошел было к дому, вернулся и сказал:

— Незачем вам цапаться из-за меня.

Мать не слушала его. Обернувшись к отцу, она крикнула:

— Тогда вечером я, а не ты, пошла к Полю, чтобы узнать, уезжают они или нет…

— Теперь ты знаешь — не уезжают.

— Ничего еще не известно. За это время они могли и передумать. Ты хоть о чем-нибудь позаботился?

В эту минуту скрипнула калитка, и Жюльен пошел к калитке.

— Это господин Дюреле с женой и господин Робен! — крикнул он.

— Ты мог бы забежать к ним. В конце концов он не мне, а тебе сын, — быстро закончила мать, чтобы до прихода соседей успеть все ему выложить.

— Без тебя знаю! — вспылил отец. — Но если Жюльен хочет уехать с ними, он может сам туда сходить. Они его не съедят.

Мать пожала плечами. Она чувствовала, что злость душит ее, болью отдается в животе, в грыже, которую плохо поддерживал сползший бандаж. Словно стремясь сдержать боль, она схватилась обеими руками за живот. Лицо ее судорожно подергивалось. Она понизила голос — уже приближались соседи.