Ирвин Шоу - Допустимые потери

Он добрался до магазина электроники и уставился в витрину, восхищаясь безграничной изобретательностью людей, которые, хитроумно преодолев все скрытые преграды, воздвигнутые на их пути природой, создали миниатюрные компьютеры и телевизоры, крошечные радиоприемники и микроплейеры. Еще не войдя в магазин, он решил, что купит автоответчик для своего телефона, а не тот аппарат, который превратит его жилье в студию звукозаписи. «Я не создан для шпионажа, приняв благородную позу», – убеждал он себя. Но в глубине души Деймон знал, хотя и не смел признаться даже самому себе, что им руководит лишь суеверный страх. Ему казалось, что если он установит прибор для прослушивания, опутав дом проводами, то будет вынужден встретиться с Заловски, когда тот позвонит в следующий раз. Если же специального аппарата не будет, то и причин для встречи с этим типом не останется, говорил себе Деймон.

Он вошел в магазин и двинулся к прилавку, где продавец вел разговор с другим покупателем.

– Мне нужен маленький и легкий, чтобы я мог бросить его в сумку, когда отправляюсь в дорогу, – говорил покупатель.

Деймон вздрогнул, услышав этот голос. Он принадлежал Морису Фицджеральду – человеку, с которым Деймон еще до войны учился актерскому мастерству, плавал во время войны в торговом флоте, а позже несколько лет жил под одной крышей. Когда Деймон решил покончить с актерской деятельностью, Фицджеральд уже начал преуспевать на сцене. На него был постоянный спрос. Они оставались хорошими друзьями и после того, как Деймон ушел из театра, но расстались более чем прохладно. Их дружбе был нанесен сокрушительный удар, и Деймон даже не пошел на вечеринку, устроенную по случаю отъезда Фицджеральда и Антуанетты Бредли – его собственной бывшей возлюбленной – в Лондон. Но теперь, когда он узрел под спортивной ирландской кепкой из твида столь знакомую веселую физиономию Мориса, леденящий холод обиды вдруг куда-то исчез. Деймона окатила теплая волна товарищества, той старой дружбы, которой они наслаждались в море на борту корабля и в своей холостяцкой квартирке. Благодаря своему звучному, сочному голосу и умению сыграть любую роль Морис сделал в Лондоне хорошую карьеру, став одним из ведущих актеров второго плана. Несмотря на свой талант, он прекрасно понимал, что подлинной звездой ему быть не суждено. Он был невысок ростом, а его живая физиономия более всего годилась на роль пройдох в эксцентрических комедиях. «Никто, даже мамочка, никогда не называл меня красавчиком», – частенько повторял он с печальной улыбкой.

У Деймона возникло сильное искушение подойти к Морису, шлепнуть его по плечу и скомандовать: «Все наверх, друг!» Но ощутив вдруг странное покалывание по всему телу и вспомнив встречу с человеком, которого он принял за мистера Грея, Деймон решил ничего не говорить, пока еще раз хорошенько не рассмотрит покупателя. Одной встречи с покойником в неделю более чем достаточно, подумал он.

Но когда человек обернулся, Деймон понял, что перед ним действительно Фицджеральд. Конечно, это был не тот молодой человек с темной шевелюрой и гладким, без морщин, лицом, которого он когда-то знал. На Деймона смотрел пожилой, с седыми висками мужчина примерно одного с ним возраста.

– Будь я проклят, – сказал Фицджеральд, – Роджер Деймон!

Тряся руку Мориса, Роджер думал о том, что по какой-то неведомой причине – может, из-за боязни призраков – первым все-таки заговорил не он.

– Каким ветром тебя занесло в старое гнездо? – спросил Деймон.

– Я играю в пьесе, репетиции которой начинаются завтра. Вот уж не думал, что впаду в такой экстаз, вернувшись в Нью-Йорк. Одним словом: «Неужели сыщется такой, душа которого мертва настолько, что…» – и так далее, и тому подобное… А то, что, появившись здесь, я сразу натыкаюсь на тебя, так это вообще крем на пирожном. Ты прекрасно выглядишь, Роджер, – закончил Морис, ласково разглядывая Деймона.

– Так же, как и ты.

– Слегка трачен молью местами. – Он снял кепку и, коснувшись головы, продолжил: – «Власы седые, следы тревоги под глазами, утратившими прежнее сияние…» Я рад, что ты тоже сохранил свою шевелюру. – Он ухмыльнулся и произнес: – «Два старых петуха, ощипанных и тощих, собрались там, где им когда-то пташки столь сладостные песни напевали…», ну и так далее.

– Ты вовсе не выглядишь старым, – сказал Деймон.

Он не льстил. Внешне Фицджеральд самое большее тянул на пятьдесят, хотя и был на несколько месяцев старше Деймона.