Бернар Клавель - Малатаверн

– Что с тобой?

– По-твоему, пусть лучше убьют мамашу Вентар?

– Ты же знаешь, я не могу пойти и все рассказать легавым. Тогда мы все пропали!

– Если ты расскажешь все – да, но если ты Только предупредишь – нет.

– Да ты их не знаешь! Если бы ты видела, на кого был похож Фердинан Маньен после допроса!

– Это совсем другое дело, они подозревали его в краже автомобилей.

– А ничего такого и не было, как потом выяснилось. Помолчав, юноша прибавил:

– Нет, как они его отделали! Господи Воже, если бы ты его видела!

После недолгого молчания Жильберта спросила:

– Ты боишься, да?

Робер отрезал:

– Попасть им в лапы – да, боюсь! Пожав плечами, девушка проговорила:

– Тебя больше устраивает, если мамашу Вентар укокошат?

Она проговорила это негромко, но так, что Робер опешил: крыть ему было нечем. Он очень испугался, что Жильберта разозлится и уйдет. На него опять накатил страх. Ночь показалась еще более беспросветной, холодной, а главное – вокруг была лишь пугающая пустота.

– Жильберта, я даже не знаю… Не представляю, что тут можно, сделать. Ведь я не могу их выдать! Друзей не предают!

– Друзей? Ничего себе, друзья! Девушка повторила это слово, точно впервые его услышала. Затем, поразмыслив, прибавила:

– А если они обворуют старуху? Если им удастся стянуть ее деньги, а она так и не проснется? Если жандармы их не сцапают, ты и тогда будешь считать их друзьями?

Робер повесил голову. Помолчав, девушка придвинулась к нему почти вплотную.

– Отвечай! – приказала она. – Ты будешь считать их друзьями?

– Нет, конечно, если они украдут… Но я.., ведь не пошел с ними.

На этот раз Жильберта действительно разозлилась. Она не закричала кругом спали люди, – но ее голос звучал жестко и сурово.

– Значит, они идут на кражу, а ты об этом знаешь и собираешься помалкивать? Но ведь я теперь тоже знаю… Может, ты и меня заставишь молчать? А если меня будут расспрашивать, заставишь меня врать? Даже если мой отец заведет об этом разговор, мне придется выкручиваться или смолчать, как смолчал сегодня ты, когда я рассказывала тебе о том, что телка Бувье сдохла.

– Да ведь старухе ни к чему эти деньги… Жильберта не дала ему договорить. На этот раз она не выдержала, сорвалась на крик:

– Значит вот она, причина! Может, так они тебе и сказали, чтобы втянуть в это дело? А ты клюнул… И ты еще хочешь, чтобы я была на твоей стороне?!

Девушка внезапно смолкла. Где-то поблизости хлопнул ставень.

– Что тут такое? – послышался мужской голос. Робер и Жильберта пустились бежать, а голос позади них прокричал:

– Ну погодите, поганцы! Вот я сейчас выйду! Во дворе слева залаял пес, лай его тут же подхватили другие собаки; хлопнул еще один ставень.

– К мыльне! – бросил на бегу Робер. По тропе, огибавшей памятник, они добежали до городского водосборника и спрятались за ним. Скорчившись за огромной бетонной чашей, беглецы затаили дыхание. Собаки надрывались еще довольно долго, но в конце концов смолкли. Фонари качались на ветру, и свет ближайшего из них временами доходил до самого дна водосборника. Стена на мгновение освещалась, и тогда Робер и Жильберта могли разглядеть друг друга.

t– Нам повезло, – проговорила Жильберта.

– Нечего было так кричать!

– Сам хорош. Ты хоть понимаешь, что делаешь? Ведь тебе известно: если ты что-то знаешь и молчишь, стало быть, ты тоже виноват.

– Все будет в порядке, если нас не застукают жандармы.

– Ты никак не поймешь, что я хочу сказать. Ты не имеешь права молчать, если тебе известно, кто обворовал старуху.

– Но ведь не могу же я на них донести!

– А разве лучше позволить им убить женщину?

– Все равно предавать – подло.

– Может, это и подло, но если ты не помешал им, а потом смолчал – это страшный грех. Помедлив, она прибавила, ущипнув его за руку:

– Это смертный грех, понимаешь? Смертный грех! Робер не отозвался. В чашу водосборника стекала вода, и, когда ветер налетал с особенной яростью, мелкие брызги долетали до них. Жильберта схватила его за руку и воскликнула:

– Я придумала!

– Что? Говори! Говори скорее!

– Тут нужен такой человек, который может их остановить, но при этом ничего не скажет жандармам и не станет требовать, чтобы их наказали. Кто может их остановить и объяснить, что они сошли с ума, но не упрячет их потом в тюрьму, а главное – не подставит тебя.

– Ну?

– Господин кюре.

От изумления Робер не находил слов, потом наконец выдавил:

– Кюре? Ты говоришь, кюре?