Дэвид Галеф - Плоть

— Ээ, нет, а в чем дело?

Последний раз я навещал Черил больше месяца назад, когда она тоскливо спросила, почему нигде не делают операций по восстановлению девственности. Родители упорно внушали ей, что она падшая девушка.

— Она сбежала. Мы не имеем никакого представления о том, где она. Мой муж подумал… он подумал, что, может быть, она у вас.

— Мне очень жаль, миссис Мэтт. Могу понять ваше горе, но никакими сведениями я не располагаю.

Тон мой был светским и твердым, хотя я не был вполне уверен, что сказал бы ее родителям, где она, если бы даже Черил спала в соседней комнате. Я повесил трубку, радуясь, что девочка сбежала из Тупело. Я надеялся также, что ее не изуродуют в Мемфисе или еще где-нибудь.

В довершение всех бед начался весенний семестр. На Юге весна приходит рано и несет с собой массу сильных переживаний. В то время как на Севере людям приходится довольствоваться мокрыми и грязными дорожками и набухшими крокусами, здесь распускаются магнолии, а озорной свежий ветерок обдувает голые ноги студенток из женского союза. В растительном царстве начинают бурлить соки, но гормоны начинают играть и в соках прочих обитателей кампуса. По лицам первокурсников «Оле Мисс» видно, что они томятся желанием потерять невинность, можно увидеть гоняющую по городу стайку девушек в красном кабриолете с опущенным верхом. Весной я с повышенным вниманием слежу за своими студентами, чего нельзя сказать о моем преподавательском рвении. Весна накатывает неудержимой волной, сексуально возбуждает по утрам, придает упругость каждому самому ничтожному шагу. Если вы хоть немного похотливы, то весна вселит в вас легкое безумие.

Я и сам столкнулся с нешуточным искушением, когда Элизабет Харт явилась ко мне в кабинет обсудить реферат. Она была ослепительна: безупречный макияж и открытое платье, с голыми плечами, которое сползало все ниже и ниже во время разговора. Кожа ее не имела ни малейшего изъяна и казалась нереальной, а салонный загар прослеживался до самых кружевных трусиков — Элизабет умело позаботилась о том, чтобы я их видел, скрестив свои стройные ножки. Каждый год со мной пытались флиртовать одна-две студентки, но ни одна из них не была столь откровенной. Все это было бы пленительно, если бы в игре Элизабет не чувствовалась невыносимая фальшь. Наверное, это следствие углубленного изучения литературы, но я питаю непреодолимое отвращение к клише, если, конечно, их не употребляют для усиления комического эффекта.

Я повернул крутящийся стул так, чтобы не смотреть Элизабет в глаза.

— Речь пойдет о вашем реферате, Элизабет.

— Да, я слушаю вас, доктор Шапиро. — Она устремила на меня наивный взгляд своих синих, как у младенца, глаз.

— Ну… — Я взял в руки обличавший ее документ, испещренный брызгами красных чернил моей профессорской ручки. — Этот реферат не похож ни на одну из ваших прежних работ.

— Не похож? — Она подкатила свой стул поближе к моему. В ноздри мне ударил аромат «Шанель номер 5».

— Нет. Во-первых, мы не читали в прошлом семестре Гарди.

— Нет… но я читала его на другом курсе, в прошлом году.

— Но почему вы вспомнили Гарди именно для этого семинара? — Я ткнул ручкой в третью страницу. — Вы приводите здесь цитаты из источников, которые — мне понятно откуда — известны…

— О, здесь мне помог один мой друг. — Рот ее приоткрылся в улыбке, и между двумя рядами белоснежных зубов стала видна манящая карминовая глубина.

— Но вы же понимаете, что должны писать реферат самостоятельно, без посторонней помощи.

— Но он просто помог мне найти нужные книги. Ведь это можно, правда? — Левая грудь уперлась мне в плечо, голова послушно склонилась к реферату, лежавшему у меня на коленях.

Я получил очередную порцию «Шанели», на этот раз из глубокого выреза платья. Я попытался найти опору в подлокотнике, но он уже был занят рукой Элизабет. Меня раздирали желание и невероятное раздражение. Я попытался представить себе Сьюзен, но единственное, что мне удалось, — это пересадить Сьюзен груди Элизабет.

Меня спас Макс ex machina. Он постучался в дверь:

— Дон, вы здесь или это запись?

Элизабет отпрянула с такой поспешностью, словно ее ужалили в самое чувствительное место. Чары рассеялись. Беседу, если ее можно так назвать, можно было считать оконченной. Я испустил профессиональный преподавательский вздох.

— Подождите, Макс, я занят со студентом. — Теперь путь к отступлению был открыт. Так как я не мог сказать Элизабет ничего конкретного, то решил дать ей срок. — Вы же понимаете, не хуже, чем я, что это неприемлемо. Я мог бы поставить вам неуд. Скажите, почему бы вам не попробовать написать реферат заново, но только самостоятельно, а?