Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

— Не думаю, что слава достойна осуждения.

— Тебе нужны фанфары?

— Заткнись, — сказала я.

— Ты, кажется, грубишь, — сказал он и встал, чтобы убрать со стола.

В кровати, в темноте, он прошептал:

— Я обидел тебя, извини. — И добавил: — Ты нуждаешься в несколько большем поощрении.

— Я знаю, — ответила я.

— Ты действительно проделала прекрасную работу для старика Путтермана.

— Мими назвала ее филигранной.

Он повернулся и пристально поглядел на меня.

— Ты дала рукопись Мими прежде, чем показала мне?

— Да.

Он сел на кровати, отвернулся и закурил сигарету.

— Зачем надо было это делать? — спросил он, ставя меня в положение третьего лица.

— Ты верно сказал, что я нуждаюсь в большем поощрении с твоей стороны, — отозвалась я и тоже закурила. — Я всегда была готова положиться на твое суждение.

Он делал глубокие и частые затяжки, и по одному этому можно было понять, что он очень раздражен.

— Для меня твои суждения тоже кое-что значат, — сказал он наконец. — Я прошу тебя прочитать мои редакторские заключения.

— Ты вряд ли в этом нуждаешься, — сказала я.

— Нуждаюсь, — возразил он.

— Но если меня вдруг не окажется рядом и я их не прочту, ничего не изменится.

— Ты куда-то собираешься? — спросил он.

Мими позвала меня в свой кабинет.

— Ты проделала серьезную работу с этим романом, — начала она. — Но я несколько удивлена тем, что она заняла у тебя так много времени.

— О! — сказала я. И вспомнила, как когда-то вожатая девушек-скаутов сообщила мне, что я заработала недостаточное количество значков; она заявила: «Ты должна активнее участвовать в скаутском движении».

А Мими продолжала:

— Я не стала говорить об этом вчера, потому что не хотела умалять проделанную тобой работу. Возможно, я вообще не упомянула бы об этом, если бы ты и на чтение поступающих рукописей не тратила так много времени.

Она глядела на меня и явно рассчитывала услышать обещание в будущем работать быстрее.

Но я просто сказала:

— Да-а!

И еще раз повторила:

— Да.

И мой собственный голос показался мне чужим, принадлежащим кому-то, кто, покуривая, слоняется целый день перед витринами кафе.

Я сидела в издательстве, когда позвонила мама. Она никогда не звонила среди дня, поэтому на ее вопрос: «Как дела?» — я ответила вопросом: «Что случилось?» Она сказала: «Все нормально», а потом сообщила, что у отца пневмония и его положили в больницу.

Мими сказала, что я могу быть свободной столько, сколько мне нужно. Арчи ушел с работы и встретил меня дома. Он сидел на кровати, когда я укладывала вещи.

— Тебе будет там трудно, — сказал он. — Я не хочу, чтобы еще и наши отношения доставляли тебе беспокойство.

В такси по пути на вокзал он признался мне, что как-то в детстве, заметив выражение удовольствия на лице матери, поинтересовался, о чем она думает. Она ответила: «Я только что полумала о твоем отце».

— Я хочу, чтобы и у нас все было точно так же, — закончил свой рассказ Арчи.

Я улыбнулась.

— Ты чего? — спросил он.

Я ответила:

— Я только что подумала о твоем отце.

Я спросила у мамы, когда приедет Генри. Мы ехали в больницу, она вела машину.

Она не ответила.

— Мам! — снова подала я голос.

— Да?

— Когда приедет Генри?

Она сказала, что в воскресенье он приглашен на свадьбу в Кейп и приедет то ли до этого, то ли после.

— Ты устала? — спросила я.

Она кивнула.

На красный свет она резко тормозила, а когда дорога шла под уклон, выключала двигатель. Мы останавливались, потом толчками трогались с места. Меня начало подташнивать.

— Давай я сяду за руль, — не выдержала я наконец.

— Я умею водить машину! — отрезала она. Но тем не менее остановилась, и мы поменялись местами.

У папы из носа торчали пластмассовые трубки, подающие кислород. Увидев меня, он даже не улыбнулся.

— Хэлло, милая! — сказал он.

Я нагнулась и поцеловала его в лоб.

Он лежал в палате-люкс с коврами и бархатными обоями. У стены стоял маленький холодильник.

— Бордель какой-то! — заметила я.

— Не говори мамочке, — попросил он.

Выйдя в холл, я увидела доктора Вишняка и спросила, когда папа сможет вернуться домой.

Он покачал головой.

— Я не могу пока ответить.

— Мой папа умирает? — спросила я.

Он посмотрел на меня в упор.

— Мы все постепенно умираем, Джейн.

В кровати в моей старой комнате меня охватил страх, какой я испытывала ребешсом, когда родители уходили на целый вечер и дом казался незащищенным, а огромная таинственная опасность — неминуемой; я рисовала в своем воображении льва, крадущегося мимо маленькой комнаты, где нянька смотрела телевизор. А то еще представляла себе убийцу, притаившегося возле открытой двери. И в ужасе шептала: «Нет, нет, этого не может быть!»