Курт Воннегут-мл - Синяя Борода

Несчастный случай.

* * *

И именно во время того рокового путешествия я впервые увидел Эдит Тафт Фэрбенкс, которая впоследствии станет моей второй женой. Аренду амбара я обговаривал с ее мужем, милым бездельником, который мне показался тогда бесполезным, но безобидным прожигателем жизни, но с которого я, когда он умер, а я женился на его вдове, всегда старался брать пример.

Словно предрекая будущее, она вышла с ручным енотом в руках. Она волшебным образом приручала любое животное, окружала всеобъемлющей любовью и беззаветной заботой все, что подавало хоть какие-нибудь признаки жизни. И со мной, отшельником в амбаре, она поступила точно так же, когда ей понадобился новый муж: приручила меня чтением стихов о природе и вкусной едой, которую она оставляла у моих раздвижных дверей. Она и первого мужа наверняка тоже приручила, и думала о нем снисходительно и с любовью – еще один неразумный зверек.

Каким именно зверьком она себе его представляла, она не говорила, но я точно знаю, кем она представляла себе меня . Она открытым текстом сказала об этом какой-то своей родственнице из Цинциннати на нашей свадьбе, представляя ей меня, выряженного в костюм от Изи Финкельштейна:

– Познакомьтесь, это мой ручной енот.

* * *

И в том же самом костюме меня и похоронят. Так сказано в моем завещании: «Похоронить себя завещаю на кладбище «Зеленый ручей», рядом с могилой моей жены Эдит, в темно-синем костюме с меткой «Сшито Исидором Финкельштейном по заказу Рабо Карабекяна»».

Ему сносу нет.

* * *

Впрочем, это еще в будущем, а вот почти все, что меня окружало, исчезло в прошлом, в том числе и Цирцея Берман. Она закончила книгу и вернулась в Балтимор, уже две недели назад.

В последний вечер, который она провела здесь, она снова потребовала, чтобы я взял ее на танцы, а я снова отказался. Вместо этого я пригласил ее на ужин в ресторан отеля «Америкэн» в Сэг-Харбор. Теперь этот городок – всего лишь приманка для туристов, но прежде там был китобойный порт. На берегу все еще стоят особняки бесстрашных капитанов, уходивших отсюда вкруг Южной Америки в Тихий океан и возвращавшихся оттуда миллионерами.

В фойе отеля лежит гостевая книга, открытая на начале марта 1849 года: расцвет китобойной промышленности, впавшей в наши дни в такую немилость. В те времена предки Цирцеи все еще обретались в Российской империи, а мои – в Турецкой, то есть, были друг другу врагами.

Мы вкусили омаров, а также умеренно выпили, чтобы развязать языки. Всем известно, что нехорошо зависеть от выпивки. Я обходился без алкоголя все то время, пока жил отшельником в амбаре. Однако накануне отъезда мадам Берман мои чувства к ней представлялись мне настолько противоречивыми, что не выпей я немного, весь ужин прошел бы в гробовом молчании. С другой стороны, после пары бокалов вести машину я не собирался, как, впрочем, и она. Было время, когда вождение в пьяном виде считалось почти доблестью, но это время прошло, прошло.

Так что я нанял одного из дружков Целесты, чтобы он отвез нас туда в родительской машине, а после ужина подобрал и отвез обратно.

* * *

Короче: мне было жаль, что она уезжает. Она привносила в жизнь возбуждение. Иногда возбуждения становилось слишком много – когда она начинала командовать, кому что делать. Поэтому ее отъезд был для меня также и облегчением, так как моя книга тоже близилась к завершению, и больше всего мне теперь хотелось тишины и покоя.

Еще короче: несмотря на несколько месяцев, проведенных вместе, мы остались приятелями. Мы так и не подружились.

Впрочем, после того, как я показал ей содержимое амбара для картошки, это положение изменилось.

Да, вот так вот: одна упорная вдова из Балтимора, перед самым своим отъездом, уговорила наконец одного армянина, старого хрыча, вскрыть запоры на дверях картофельного амбара и включить внутри него прожекторы.

И что же я получил взамен? Думаю, что у меня теперь есть настоящий друг.

33

Первое, что она сказала по возвращении домой из отеля «Америкэн»:

– По крайней мере одной заботой у тебя станет меньше. Я больше не буду донимать тебя требованиями выдать мне ключи от амбара.

– Слава богу! – сказал я.

Думаю, тогда она уже точно знала, что этой ночью так или иначе доберется до этого проклятого амбара.

– Нарисуй мне картинку, – попросила она.

– Что-что?

– Ну, ты ведь у нас такой скромный – то есть, если тебе верить, то придется предположить, что ты вообще ничего не умеешь.