Амин Маалуф - Самарканд

Едва завладев крепостью, Хасан Саббах принял ряд мер, чтобы сделать ее совершенно непроницаемой для внешнего мира. И прежде всего для врагов. С помощью основательных фортификационных сооружений он улучшил и без того исключительные качества места, на котором она была возведена, приказав перегородить стеной все провалы в близлежащих горах.

Но одним этим дело не обошлось. Ведь даже если противнику было не по силам взять крепость приступом, он мог взять ее измором. Таков обычно исход любой осады. С этой точки зрения Аламут был особенно уязвим, поскольку запасы питьевой воды в нем были весьма ограниченны. Но Великий Магистр решил и эту проблему: вместо того чтобы целиком зависеть от капризных рек, он повелел прорыть в горах впечатляющую сеть каналов и водосборников, чтобы накапливать дождевую воду и воду, образующуюся от таяния снегов. Когда сегодня обходишь руины замка, то с изумлением обнаруживаешь в большом зале, где жил Хасан, «волшебный водоем». Он наполнялся по мере того, как расходовалась вода, и никогда не переливался через край.

Для хранения провизии были оборудованы колодцы, где накапливались, заготавливались впрок растительное масло, уксус и мед, ячмень, бараний жир и сухофрукты, причем в таких количествах, чтобы можно было выдержать год полной изоляции, что в те времена намного превосходило возможности осаждающих, особенно в тех местах, где зима была суровой.

Таким образом, обладая, если можно так выразиться, оборонительным оружием, не имеющим себе равных, Хасан был неуязвим и недосягаем. К тому же он владел и совершенным наступательным оружием — специально обученными воинами. Ведь оградить себя от того, кто решил умереть, нельзя. Любая защита строится на разубеждении, оттого-то высокопоставленные лица окружают себя охраной устрашающего вида, наводящей ужас на любого потенциального злодея. А если замысливший недоброе не боится смерти? Если он убежден, что мученичество — прямой путь в рай? Если он постоянно слышит слова Пророка: «Вы не для этого мира, а для другого. Стала бы бояться рыба, которой угрожали бы тем, что бросят ее в море?» и ему удалось внедриться в окружение жертвы? Тогда способов остановить его просто не существует. «Я не так всемогущ, как султан, но он не навредит тебе так, как я», — написал Хасан одному наместнику провинций.

Обзаведясь самыми совершенными по тем временам орудиями войны, Хасан Саббах поселился в крепости и более никогда ее не покидал. Его биографы пишут, что последние тридцать лет он два раза выходил из дому, и оба раза для того, чтобы подняться на крышу! Утром и вечером он сидел на циновке, которая со временем обтерлась и обветшала, но не хотел ее менять или латать. Обучал, писал, посылал убийц по следам своих врагов. И пять раз в день молился, сидя все на той же циновке, а вместе с ним молились и его гости, если таковые имелись.

Для тех, кто не имел возможности побывать на развалинах Аламута, следует напомнить, что это место не приобрело бы такой известности, будь его единственным преимуществом неуязвимость. Но на вершине скалистого хребта имелось еще и довольно обширное плоскогорье, на котором мог расположиться город или большое селение. Во времена ассасинов туда добирались по узкому туннелю в скале на востоке от Аламута, который выводил к нижней крепости, состоящей из хитросплетения улочек, на которых под прикрытием стен располагались глинобитные домики; пройдя майдан — большую площадь, место сбора для всей общины, можно было попасть в верхнюю крепость. Та имела форму лежащей бутылки, расширяющейся к востоку и сужающейся к западу. Горлышком бутылки был, коридор, который стерегли пуще глаза. В самом его конце находился дом Хасана, единственное окно которого выходило на пропасть. Это была крепость в крепости.

Показательными убийствами, свершавшимися по его повелению, легендами, которыми обросли его имя, его секта и его замок, Великий Магистр долгое время держал в страхе и Запад, и Восток. В каждом мусульманском городе от рук ассасинов умирали видные люди; недосчитались нескольких своих предводителей и крестоносцы [42] Среди пострадавших от ассасинов крестоносцев — Раймонд Триполийский (1152) и Конрад Монферратский (1192). . Однако мало кто знает, что сперва страх стал властелином самого Аламута.

Что может быть страшнее правления воинствующей добродетели? Правитель Аламута пожелал расписать каждое мгновение жизни своих подчиненных. Запретил, к примеру, музыкальные инструменты: стоило ему обнаружить пастушью дудочку, он прилюдно ломал ее и бросал в огонь; провинившихся заковывали в кандалы, бичевали, после чего изгоняли из общины.