Алексей Оутерицкий - Немцы в городе

Едва один из моих сопровождающих протянул руку к дверной ручке, как дверь внезапно распахнулась сама от толчка изнутри, и в проеме появился тот самый мужик, которого я только что вспоминал. Теперь он был облачен в форму рядового красноармейца времен второй мировой войны, а вместо зеленой бейсболки его голову украшали окровавленные бинты. Рванув на себе прокопченную гимнастерку, дважды простреленную в районе груди, мужик резким движением выхватил из кармана галифе огромную противотанковую гранату и вскинул ее над головой.

– Стоять, суки! – бешено вращая глазами, выкрикнул он страшным голосом, и немцы, отпустив меня, отпрянули, пытаясь передернуть вдруг заклинившие затворы. – Не шевелиться, иначе брошу гранату!

Все замерли, а я, переведя дух, стал искать взглядом своих. Раскрыв рты, они так и стояли перед оберштурмбанфюрером, а тот медленным движением начал опускать руку под стол, явно намереваясь незаметно достать пистолет. Наступила тишина, только девки, находящиеся вне пространства и времени, продолжали охать в своих закутках.

– Братва! – после короткой паузы выкрикнул мужик. – Там, внизу, в сортире, наши! Все, кому дороги большевистские идеалы, айда за мной, будем пробиваться к своим!

– Саня, Леха! – дурным голосом закричал я и рванул к мужику, который отступил на полшага в сторону, давая мне проскочить, и опять уверенно встал в проеме двери.

Ничего не видя, я начал на ощупь спускаться по узкой служебной лестнице, чувствуя свое тяжелое хриплое дыхание, вскоре сверху послышался топот еще двух пар ног, наверное, Лехи с Саней, потом кто-то что-то крикнул, раздался взрыв, от которого содрогнулся весь кинотеатр, и сверху посыпалась штукатурка…

– Сюда… – командовал мужик, шедший первым, – теперь сворачиваем влево… ага, теперь сюда… Ничего, пацаны, не боись, я здесь все тропы знаю…

Подсвечивая чадящей зажигалкой «Zippo», он уверенно вел нас в почти кромешной темноте, а мы, натыкаясь друг на друга и стены, старались от него не отставать. Кажется, мы бродили по лабиринтам уже не меньше часа, а может, все это действительно лишь казалось.

– Здесь… – наконец сказал мужик, рванул на себя ручку какой-то двери, и через секунду мы оказались в ярко освещенном, выложенном белым кафелем помещении с зеркалами, в котором немедленно опознали сортир.

Пространство просторного, обычно полупустого зала сейчас было запружено бойцами в красноармейской форме. Здесь тоже все было разбито на сектора. У левой стены с зеркалами, под умывальными раковинами, лежали раненые, уже перевязанные или обрабатываемые санитарами; в противоположной стороне сурового вида бойцы занимались чисткой оружия; возле писсуаров спали, прижимая к себе автоматы ППШ, смертельно уставшие воины, а на полу в центре была расстелена огромная карта, над которой склонились несколько человек с командирскими знаками различий на петлицах. У всех находящихся здесь головы были обмотаны окровавленными бинтами, у некоторых руки висели на перевязи.

– Кого привел, Захаров? – подняв голову, спросил усатый, лет тридцати мужик командирского вида, с двумя эмалевыми прямоугольниками на петлицах.

– Молодое пополнение, товарищ батальонный комиссар, – отрапортовал, вытянувшись в струнку, наш провожатый.

– Ребята хоть надежные? – устало спросил комиссар. Он закурил самокрутку и принялся мрачно разглядывать нас, выпуская клубы ядовитого дыма.

– Я за них ручаюсь, – не без легкой обиды сказал Захаров. – Отличные парни, из своих.

– Большевиков поддерживаете? – спросил комиссар, уставившись, почему-то, на меня.

– А то! – бойко подтвердил я, сложив руки по швам. – В комсомол даже хотел вступить, уже и заявление подал, да вот… – я оторвал руки от боков и сокрушенно ими развел, – не успел, немцы пришли.

– Понятно… – сказал комиссар. Его голос и взгляд потеплели. – Только вот одеты вы, товарищи молодое пополнение, как-то не того… Какое-то тряпье…

– Ничего себе, тряпье, товарищ комиссар… – с обидой начал я, потому что он продолжал смотреть на меня, – извините, но мои джинсы, между прочим, стоят полсотни латов, а то, что коленки рваные, так это нарочно, это мода такая. Они фирменные, я их на распродаже оторвал, ну, в универмаге «Центрс», знаете, где еще на первом этаже такая девчонка работает… ну та самая, с ногами… ее сейчас там мужики в зале пялят, а до меня, черт возьми, очередь не дошла… – Я вдруг опомнился и, осекшись, поспешно отчеканил: – Так точно, товарищ батальонный комиссар, как есть, тряпье! Это, наверное, немцы нарочно такую моду придумали, чтобы наш народ в рванье ходил.