Александра Созонова - ...Либо с мечтой о смерти

— Далеко не только Андреев сравнивал творца с антенной. «Тщетно художник, ты мнишь, что своих ты творений создатель…»

— Как приятно услышать из уст западного человека строки любимых поэтов! — улыбнулся он. — Я не спорю, что существуют надиктованные свыше стихи. И даже проза — яркий пример: «Чайка по имени Джонатанн Ливингстон». Но основной массив творчества составляет не это. Гений никак не пуст изначально — он полон собой, даже переполнен. И он никак не чист — но амбивалентен, полярен, так как только полярность, или разность потенциалов может высечь мощный разряд, дать выплеск созидательной энергии. Возьмите нашу Мару: как она умеет любить! И как ненавидит.

— Ненавидит на порядок сильнее, — заметил я.

— Бросьте! Сами ведь говорили, что она потратила все состояние, чтобы вытащить маленького гаденыша из тюрьмы. Нет, она полярна, как ее любимая Кали, что четырьмя левыми руками убивает и разрушает, а четырьмя правыми благословляет и дарит.

— Пожалуй, — не мог я не согласиться. — Но если судить в целом, то зло в ней перевешивает.

— Согласен. Нашу общую любимицу Мару никак не назовешь добросердечной и великодушной дамой. Гений всегда эгоцентрик — отсюда растут корни его пороков. Отними у Мары ее «Хочу!», ее неуемные страсти и разрушительные желания, приучи ее к жесткому самоограничению — что станет с ее гениальностью? Высохнет, как речка, которой перекрыли все ее притоки и ручейки и укрыли от дождя. И кому она такая, примерная, бесплодная и высохшая, станет нужна? Нет уж, лучше пусть прелюбодействует и буйствует, интригует и карает, возводит любой свой каприз в абсолют — продукция на выходе этого стоит.

— Вы о методе аннигиляции души?

— Да бросьте! Это бред, дурацкая фантазия. Аннигиляция души недостижима. Мара вскоре сама поймет это и переключится на другие, более реальные задачи.

— Дай-то бог.

— Поймите, Норди, творец-эгоцентрист лелеет и холит свою самость и не склонен ни в чем себя сдерживать или ограничивать. Отсюда и аморализм, и высокомерие, и своеволие, и склонность к стимуляторам (алкоголь, наркотики), и наплевательское отношение к близким, и всякого рода извращения и эксперименты. Любое сдерживание, самоконтроль ведет к частичному перекрытию потока энергии и, следовательно, ущемляет творчество (на деле, либо в представлении творца, бог весть).

— Думаю, что в представлении. Лучшие православные иконописцы были монахами — вам ли, русскому, это не знать?

— Возможно. Но это особая статья. Для простого смертного важно понятие долга: долг сыновний, родительский, служебный, патриотический и т. п. Гений, по большому счету, должен только своему призванию, своему дару. Если взять ту же нашу Цветаеву, гения женского пола (что крайне редко встречается, кстати), к которой в последнее время стало модно применять негативные эпитеты, скажем, «чудовищная мать» (ее двухлетняя дочка умерла вскоре после революции от голода, будучи брошенной без присмотра), то долгу перед даром, перед своей поэзией она не изменяла никогда. В отличие от материнского, которого, по всей видимости, не ощущала. Ее дар должен был питаться общением, влюбленностями, встречами, а в заботе о хлебе насущном, о быте, о крошечном ребенке он бы зачах. Вы морщитесь, Норди? Вы ничего не слышали об этой грустной истории?

— Нет. И лучше бы, Джекоб, и дальше оставался в неведении. Теперь я вряд ли смогу с прежним удовольствием наслаждаться стихами вашего гения женского пола.

— Ну и черт с вами, ханжа! От нее не убудет. Впрочем, простите. О чем, бишь, я? Надо заметить, что сказанное относится к гениям и большим талантам, но не к людям одаренным, которых, в отличие от первых двух, природа родит в гораздо большем количестве. Одаренность не требует больших энергетических затрат, она не вносит в культуру нечто принципиально новое — и потому вполне может сочетаться с такими прекрасными качествами, как альтруизм, чуткость, смирение, способность к самоотдаче. К примеру, вы, Норди, человек одаренный — только не обижайтесь! — и потому такой славный парень.

— Мне безразлично, к какой категории вы меня относите, — я постарался, чтобы голос не выдал реакции на ощутимый укус самолюбия, — но и среди безусловно великих, судя по воспоминаниям современников, встречались славные парни.

— Не спорю. Встречаются таланты с прекрасными душевными качествами. Но не часто. (На ум из всей русской литературы приходят трое: Жуковский, Волошин и Чехов.) Возможно, их следует отнести к исключениям, которые подтверждают правило. Но есть и другое объяснение: не всегда следует полностью доверять мемуаристам. Точнее, доверять можно, но только если мемуаров много и личность творца описывается с разных сторон: другом, родственником, соперником по перу, женой, учеником, возлюбленной. Только так достигается определенная объективность и полнота. Я абсолютно уверен, Норди, что воспоминания обо мне, написанные бывшей женой, вами и, скажем, Ницем будут сильно отличаться!