Делмор Шварц: Мужская сила. Рассказы американских писателей

Когда мистер Фиш вошел в кабинет, там его уже ждала мисс Люси Эберхардт. Высокая, голубоглазая блондинка, она обещала в будущем стать хорошенькой. Однако сейчас, в восемнадцать лет, выглядела нескладной, дергалась, смущалась и оттого держалась и вовсе неловко. Примостясь на стуле напротив мистера Фиша, она излишне нарочитым движением одернула юбку так, будто та задралась слишком высоко и преподаватель глазеет на ее голые ноги. Но мистер Фиш и не думал смотреть на нее: он без промедления приступил к чтению; первая же, сегодняшняя запись в ее дневнике была озаглавлена:

«За обедом у меня и двух моих подруг завязался интересный разговор. Одна из них ни с того ни с сего спросила: „Если бы тебе пришлось выйти замуж за одного из троих, китайца, еврея или негра, на ком ты остановила бы выбор?“ Мы единодушно согласились, что в таком случае предпочли бы и вовсе не выходить замуж! Но не прекращать же дискуссию, и мы договорились, что согласны выйти замуж за кого-нибудь из троих и что все они умны, образованны и хороши собой, разумеется, как представители своих рас. Все они появились на свет у себя на родине, но при этом отлично говорят по-английски и воспитанные джентльмены. Я, к примеру, решительно не могла остановить выбор ни на ком. Мои подруги подумали-подумали и сказали, что, пожалуй, выберут китайца, но уж никоим образом не негра.

— Почему вы выбрали китайца, а не еврея? — спросила я их. — Ведь у еврея, пусть даже он родом из Сирии, внешне больше сходства с нами, чем у китайца?

Однако объяснить свои предпочтения внятно мои подруги не смогли. Сказали только: есть в евреях что-то такое, что отталкивает от них людей других национальностей. И рано или поздно это выплывает наружу. Среди евреев встречаются и очень обаятельные, но даже лучших из них не любят: что ни говори, а они назойливые, жадные и не останавливаются практически ни перед чем, чтобы добиться своего. Китайцы же, уверяли мои подруги, очень доброжелательны, а те из них, кому удалось получить образование, еще и незаурядно умны.

Но я задумалась: а не объясняется ли их выбор иной причиной? И хотя в Америке расовые предрассудки не играют такой роли, как в других странах, нельзя отрицать, что и у нас имеет место нетерпимость. Так как негры когда-то были нашими рабами, нетрудно понять, почему мы относимся к ним, как к низшим существам. С таким же предубеждением мы относимся и к евреям. Не исключено, что в основе этого лежит зависть, так как евреям удалось протыриться на хорошие местечки и зашибить деньгу. Похоже, евреи наживают себе врагов повсюду, где бы они ни поселились, из-за своих повадок и мерзких способов, которыми добиваются своего. А вот китайцам мы уж бог знает сколько лет пытаемся помочь, а в эту войну они еще и стали нашими союзниками! Нам с ними нечего делить, и мы им сочувствуем.

Если выбор моих подруг определили эти соображения, на мой взгляд, их выбор нельзя считать вполне объективным. Впоследствие чего я думаю: окажись я перед таким ужасным выбором, я бы выбрала самого красивого, порядочного, доброго из троих, ну и того, чьи взгляды были бы ближе всего к моим».

— Весьма интересно, мисс Эберхардт, — сказал мистер Фиш — он был ошарашен, и это заглушило все другие чувства.

Мистер Фиш осведомился у студентки, учатся ли у него ее подруги, и она сообщила, что да, одна из них учится у него, и она-то и уговаривала ее не записывать их разговор в дневник, однако ее этот совет не остановил.

— Ну нет, мисс Эберхардт, — сказал мистер Фиш, — искренне высказать то, что думаете, то, что занимает ваши мысли, — в этом и состоит цель задания. Вы станете писать лучше, если будете выражать непосредственно то, что чувствуете. Должен, однако, заметить, что в вашем сочинении имеются изъяны. Как я уже указывал ранее, такие сугубо разговорные выражения, как «протыриться» и «зашибить деньгу», в письменном языке неуместны. «Воспитанный джентльмен» — тавтология: понятие «джентльмен» предполагает воспитанность. Допускаете вы и другие лексические ошибки: правильно было бы написать «вследствие чего», а не «впоследствие чего». Что же касается содержания вашей дневниковой записи, я полагаю неуместным делать по этому поводу какие-либо замечания.

— У меня не было намерения никого поддеть, — сказала мисс Эберхардт, чем изрядно удивила мистера Фиша: ему казалось, что в его тоне не проскользнуло ни обиды, ни неудовольствия.

Некоторое время мистер Фиш помолчал. Задался вопросом, что он чувствует, но чувствовал лишь, что те чувства, которые он должен был бы испытывать, отсутствуют.