Владимир Порудоминский - Короткая остановка на пути в Париж

Крик разбудил Профессора , прервав захватившее его сновидение. Впрочем, скорее всего, крик и вызвал сновидение: за короткие секунды оно успело пристроиться к крику в непостижимом, как это случается в сновидениях, обратном движении времени. Ему снилось: он быстро шел по городу, преследуя женщину, которую никак не мог догнать, — маленькая женщина, черные коротко постриженные волосы, черная майка, джинсы в обтяжку. Он знал, что это Вика, хотя точеные ягодицы, сводившие его с ума и побуждавшие спешить за женщиной, напоминали о Паоле из кабинета лечебной физкультуры. Женщина мчалась, не оборачиваясь, и он, как привязанный, стремился за ней, не понимая, откуда находит силы бежать: удары его сердца, казалось ему, слились в протяжный дробный гул, будто кто-то тряс жестяную коробку с пуговицами. Город, похоже, был Париж, не потому, что на глаза попадались какие-то особые приметы, но по смутному внутреннему ощущению. Улицы были пусты, и дома с темными окнами, огражденными перильцами, смотрелись одинаковыми и нежилыми. Профессор безуспешно прибавлял шагу, пока женщина вдруг не свернула в один из таких домов. Профессор , не раздумывая, последовал за ней, с трудом заставил податься высокую тяжелую дверь и очутился в длинном коридоре, наподобие школьного — по одну сторону ряд окон, по другую бесконечный ряд одинаковых дверей. Он отворял их одну за другой, за дверями и в самом деле размещались классы, пустые и заброшенные, точно подготовленные для ремонта: сдвинутые как попало столы и парты, грязные доски с остатками не стертых надписей мелом, кое-где косо висящие на стенах географические карты, портреты, схемы. Профессор уже отчаялся в поисках, когда в одном из классов, сразу слева от двери, обнаружил прижавшуюся к стене женщину. Это была не та женщина, за которой он долго и упрямо бежал по улице: это была крупная, полная женщина с рассыпавшимися по плечам локонами темно-рыжих волос. Амалия, тотчас узнал Профессор . Но она же умерла, во сне сдавил его сердце страх. И почему на ней стеганый китайский халат Анны Семеновны? Амалия смотрела на него и улыбалась большими, мягкими и, он знал, удивительно сладкими губами и, не выказывая этого ни рукой, ни движением головы, всей собой, неподвижно стоя у стены, звала, манила его к себе. И он, даже не замечая, как переступает, точно не по своей воле, подвигался к ней, ближе, ближе, пока всем телом не почувствовал прижавшееся к нему ее большое тело. Он почувствовал на губах сладкую мягкость ее губ, она нежно взяла его руку и подсунула под халат, он начал ласкать ее, и тут вдруг рука его поняла, что рядом с ним не Амалия вовсе, а Анна Семеновна. Под пальцами было белье Анны Семеновны, которое в последние годы их общей жизни раздражало его, ее тело, уже несколько позабытое, которое вспоминали теперь его прикосновения, он вдыхал ее запах, перед их расставанием для него уже трудно переносимый. Он хотел было выдернуть руку из-под халата, отстраниться от женщины, уйти, но в этот момент тайный соглядатай, который неизменно контролировал происходившее во сне, точно встряхнул его: подлинное желание, способность совершить, которую он мучительно ждал и не надеялся уже дождаться, снова и совершенно завладели им. Он даже, не просыпаясь вполне, ощупал себя рукой, торопясь снова безоглядно погрузиться в мир того же сна, чтобы пробудиться потом иным, давним, забытым в себе человеком. Уже Анна Семеновна... Но дверь в классное помещение распахнулась, ненавистный Старик с багровым лицом и обвисшими жабрами щек показался на пороге и, широко разевая рот, орал какое-то бе-бе-бе ... Чудесный сон развалился. Профессор старался ухватить памятью его остатки, но они быстро таяли, как пойманный ладонью легкий свежий снег. Сердце отчаянно брякало в груди. Трудно было дышать. Он решил, что умирает, и от страха окончательно проснулся. Из коридора доносились быстрые шаги, тихие тревожные голоса. Профессор включил свет, потянулся к звонку и надавил несколько раз, вызывая дежурную. Ему было необходимо, чтобы сейчас вошла фрау Бус с ее необъятной мягкой грудью. Он жаждал услышать, как, стянутые юбкой, трутся одно о другое ее могучие бедра. Но на его зов никто не появился.

Самое странное, что входная дверь Дома оставалась заперта изнутри. Обе ночные дежурные, совершенно заслуживающие доверия, фрау Бус и китаянка Ки Ван, жилистая, с неподвижным лицом и немигающим взглядом, похожая на глиняного солдата из раскопок, обе в течение минувших ночных часов не заметили в Доме ни малейшего подозрительного движения. На запоре оказалась и дверь в сад. Да и невозможно было предположить, чтобы кто-нибудь из постоянных обитателей Дома, выйдя в сад, сумел перебраться через огораживающую его каменную стену. Ночные дежурные, срочно вызванная ими Ильзе и двое полицейских, вызванные уже ею, с озабоченными лицами переходили от двери к двери, от окна к окну и, светя фонариками, глубокомысленно и безуспешно изучали замки, задвижки, крючки, щеколды. Старик , по-прежнему без штанов, босиком, некоторое время следовал за ними, прислушиваясь к тому, что они говорят и даже вставляя свои замечания; наконец, Ильзе строго приказала китаянке Ки Ван увести Старика прочь.