Татьяна Веденская - Как женить слона

– Если они не спят, мы скажем, что выходили поговорить, – прошептала я, приоткрывая дверь. Варя нахмурилась и ткнула меня в бок.

– Поговорить? О чем? Зачем в коридор? – почти беззвучно спросила она, делая большие глаза.

– Чтобы никого не будить, – так же беззвучно прошептала я.

– А почему я одета? – спросила Варя. Глупый предлог, глупая отмазка, и вся история была бы шита белыми нитками. Но что ты с нами сделаешь, если мы будем говорить одно и то же. Попробуй докажи обратное.

Гриша потом бы меня пытал, чтобы выбить правду. Он бы допрашивал меня, направив мне в лицо яркий свет стоваттной лампы. Но его проблема заключалась в том, что он все проспал.

Сонная тетеря.

Мы пробрались в квартиру и сразу, первым же делом услышали бабушкин храп. Переглянувшись, мы дружно улыбнулись. Аккуратно, ювелирно, будто устанавливая спичку на вершину спичечного домика, Варя сняла и уложила кроссовки на пол, не издав при этом ни звука. Я проделала то же самое с сапогами, хотя звук расстегиваемой молнии все же был слышнее.

– Ты босиком? – уставилась на меня Варя, когда я сбросила второй сапог и пальто.

– В комнату! – скомандовала я, и мы обе, как два заправских призрака, на цыпочках, нога в ногу прокрались в комнату Варвары. Я медленно, с полным контролем движений, открыла дверь, и – вуаля – мы обе оказались в безопасном периметре размером в четырнадцать квадратных метров, с занавешенным окном.

– Ох, все, – выдохнула Варя и плюхнулась на кровать. Я посмотрела на нее с жалостью. Да, моя дорогая. Я хотела бы согласиться с тобой, но есть у меня такая «чуйка», что наше ночное приключение – далеко не все. Что это – только начало.

– Переоденься в пижаму, – тихо скомандовала я.

– Мам, может, завтра поговорим, а? Я так устала, – Варя совершенно искренне зевнула, но я уперла руки в боки и посмотрела на нее с упреком. – Ладно, ладно! – дочь подняла руки вверх, как сигнал капитуляции, и я стянула с нее свитер и протянула ей чистую пижаму.

– Сейчас я попрошу тебя кое-что сделать, и ты сделаешь это и не станешь возмущаться и кричать, как я могла так о тебе подумать и как вообще мне такое пришло в голову. Ты обещала, помнишь? – я поймала Варю за подбородок и посмотрела ей прямо в глаза.

– Что такое? – побледнела она. – О чем ты, мам? Я все тебе расскажу, но только… ты меня пугаешь.

– Я сама боюсь, – честно призналась я.

– Можно, я хоть в туалет схожу, а? – попросила она. Я прикусила губу, а затем вздохнула, присела к ней на кровать и положила руку ей на плечо.

– Конечно, можно, Варя. Только вот… тебе придется пописать вот в эту баночку, – и я потянулась, достала с ее стола чашку-непроливайку, в которой Варя обычно полоскала кисточки, когда рисовала. Она одеревенела, я чувствовала, как ее тело стало жестким и сжалось под моей рукой. Дочь дернулась и посмотрела на меня, как на врага народа.

– Что?

– Да, ты пописаешь в баночку. И ты не будешь сейчас кричать, помнишь?

– Ты что, думаешь, что я принимала наркотики? Думаешь, может, я стала пьяницей и курить начала, да? Так ты обо мне думаешь? – возмущение захлестнуло ее через край.

– Ты сделаешь это? – спросила я, нахмурившись.

– Да пожалуйста! – бросила она мне с вызовом. – Ты ничего не найдешь, и тебе будет стыдно!

– Тогда я попрошу у тебя прощения, – пообещала я ей.

– Плевать мне на твое прощение, – бросила мне моя колючая дочь. Я бы так хотела сказать тебе, что я ошибаюсь, что ничего страшного, что все образуется и уже с завтрашнего дня мы начнем забывать все произошедшее, как страшный сон.

– Просто сделай это, – я протянула ей баночку. Она почти вырвала ее из моих рук и направилась к туалету.

– Это просто противно, в конце концов, – сказала Варя напоследок.

– Не шуми, – бросила я ей вслед, но она меня не услышала. Несколько минут я сидела на ее кровати в полной уверенности, что сейчас она вернется с пустыми руками, устроит мне истерику, откажется от теста, и мне придется выкладывать ей всю правду. Она думает, что я хочу найти следы наркотиков в ее крови. Я вздрогнула, подумав, что это ведь тоже возможно. А что, если этот рыжий мерзавец и вправду дал моей дочери попробовать что-то ужасное! Эта мысль заставила меня покрыться испариной.

Это будет настоящий кошмар.

Я должна была сказать ей, какой тест хочу сделать. Нужно было заверить ее, что я не подозреваю ее ни в чем таком. Что верю ей, понимаю, и что женщины совершали одну и ту же глупость начиная от Евы, и продолжают, и будут продолжать до скончания веков. И только этим и живет человечество – черпая жадно из щедрого источника женской глупости. Отпивая жадными глотками от бездонного озера слепой женской любви.