Татьяна Веденская: Вторая половина Королевы

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Саенко Т., 2017

© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

Все очень плохо, и на сей раз это не шутки. Я пробую открыть глаза. Это действие дается мне нелегко, тело совсем не слушается, будто я – тряпичная кукла. Пытаюсь пошевелиться, со стоном стараюсь сесть, но без особого успеха. Нет, я скорее радиоуправляемая игрушка, пульт от которой неизвестно где и у кого в руках. Холодно. Кажется, я лежу на земле. Все болит, похоже, что я ударилась обо что-то плечом. Я не чувствую рук и ног – только сильное головокружение, тошноту и головную боль, словно я пила с Машкой Горобец неделю, не просыхая. Вот только не могу вспомнить, когда я в последний раз видела Машку – подругу дней моих суровых, мою мудрую гусеницу, выпускающую изо рта клубы ароматного никотинового пара, мою боевую соратницу, предавшую меня трижды еще до того, как прозвенел петухом мой будильник на телефоне. Впрочем, это уже в прошлом.

Я снова открываю глаза, и мысли о Машке Горобец рассеиваются, как туман от ее паровой электронной трубки. Черт, что за ерунда, почему мне так плохо? Как там было в каком-то старом анекдоте, кажется, про спящего Брежнева, который сквозь сон все повторял: «идея, идея, идея». Его переспросили, о чем он вообще говорит, какая идея. А он в ответ сфокусировался, напрягся и ответил: «И де я, и где я нахожусь, а?»

Итак, идея. Что, если я включу мозг и подумаю об этом – не завтра, а прямо сейчас? Поэтому человеку и даден мозг, чтобы он им думал. Мой же совсем не готов к труду и обороне. Желает отключиться, вернуться в сладостное небытие, но я не даю ему. Усилием воли я заставляю себя сосредоточиться на окружающей меня реальности. Я вижу сверху море цвета индиго, бесконечное, светлеющее книзу, переходящее в оранжевый огонь. Небо. Я смотрю на небо. Вечернее небо. Почему это меня удивляет? Потому что мой внутренний часовой механизм говорит, что сейчас – время обеда. Ладно, что еще? Я поворачиваю голову и вижу траву. Высокая, густая, жесткая – она улетает вверх, как бамбуковые стебли. Дикий луг? Мир вокруг меня смазанный, нечеткий. Запах травы сводит с ума. Кто-то жужжит над ухом. Ненавижу насекомых. Как настоящий городской червяк, я просто терпеть не могу экологию, чистый воздух и мир, населенный существами, которые могут меня укусить и высосать кровь. Если бы я встретила Эдварда – сумеречного вампира, я бы ни за что в него не влюбилась, а скорее купила бы фумитокс.

Где я? Ясное синее небо темнеет на глазах. Летом смеркается поздно. Значит, сейчас не меньше восьми часов. Провалы памяти? Я что, попала в дешевый сериал, в котором у главного персонажа амнезия? Или… вдруг моя сестрица Лизавета была права, рассказывая про то, что я считала полнейшей чушью под названием «осознанные сны». Может ли быть, что я попала в один из этих чертовых осознанных снов, о которых мне прожужжала уши сестрица?

Может, все дело в том, что она мне внушила эту мысль? И поэтому меня теперь мучает кошмар?

Осознанный сон. Это очень похоже на то, о чем говорила Лизавета. Закрываешь глаза, сосредотачиваешься, лежишь неподвижно, прямо, на спине, руки вытянуты вдоль тела. Ничего не делать, дышать ровно, спокойно. Думать о том, куда хочешь попасть. Невесомость, легкость в теле, странные миры. Осознанный сон позволяет заглянуть в собственный внутренний мир, увидеть собственное подсознание, прогуляться по нему, как по бульвару. Психология будущего, осознанный сон. Все это – теория. На практике – я ничего этого не делала. Я вообще не помню, чтобы ложилась спать. С другой стороны, если я все еще во сне, то опять же в теории могу и не помнить, как спать ложилась.