Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

Цемах бросился на парня, чтобы вытолкать его с кухни. Стася подумала, что ребе хочет побить ее жениха, и задрожала:

— Не бейте его!

Тут вошли все трое приказчиков и отпихнули своего двоюродного брата с хладнокровной издевкой.

— Как ты медленно поднимаешь руку! Невозможно понять, ребеле, не прихорашивался ли ты для девицы?

— Он меня будет бить? — Лола протянул руку над головами у всех и отвесил дяде звонкую оплеуху.

Мягкая черная шляпа слетела с головы Цемаха. Он нагнулся, чтобы поднять ее. Однако, когда его пальцы нащупали фетр, он медленно отвел от нее руку, еще медленнее выпрямился и остался стоять с непокрытой головой. Его лицо стало пепельно-серым, а зрачки застыли. То, что он не произносил ни звука и выглядел таким окаменевшим, нагнало на приказчиков страх. В их сообразительных головах сразу же завертелась мысль о том, что эта история может закончиться несчастьем и что им следует убираться как можно быстрее. Однако еще до того, как они добрались до выхода, Стася дико зарыдала. Приказчики бросились назад утешать девицу, чтобы не сбежалась вся улица и весь город не узнал, что хотят скрыть Ступели. Лола, бросившийся было на нее с кулаками, сразу же раскаялся в этом и принялся уговаривать ее по-хорошему, чтобы она не кричала. Но Стася рыдала все громче, ее льняные космы растрепались и разметались по лицу. Ее жалобы пробудили в Цемахе жалость к себе самому, как будто он был заживо погребен и слышал, как его оплакивают. В дверях уже стояли Хана, Фрида и Наум.

— Что случилось? — кричали они, запыхавшиеся от бега.

Стася показала пальцем на шляпу, валявшуюся на полу, словно на оставшуюся на берегу одежду утопленника.

— Лола бил ребе! Он ребе бил!

Хана расплакалась, а Фрида заламывала руки. Наум вцепился ногтями в своего сына, прохрипев:

— Зачем ты только появился из чрева своей матери?!

Лола лепетал:

— В чем я виноват?

Наум качал головой из стороны в сторону, как будто он задыхался в дыму пожара.

— Караул, люди, спасите! Весь город сбежится! — Хана припала к Стасе, целовала и гладила ее, пока Стася не стала всхлипывать потише, подавившись собственным плачем. Хана выгнала с кухни мужчин и подала свояку его упавшую шляпу с такой мольбой в глазах, что Цемах тут же надел ее и вышел из комнаты.

Он долго сидел молча и задумчиво поглаживал мешочек для талеса, оставшийся лежать на столе, когда на него напала вошедшая компания. Он слышал, как его сердце тихо плачет. «Горе мне, ибо узрел я тебя таким! [70] Трактат «Шабат», 33:2. » Слезы склеили его ресницы. Как он дошел до этого? Как он довел себя до такого положения, что ему надо получить оплеуху по лицу, чтобы понять, что он не должен оставаться в такой семье?

На следующий день, после полудня, Слава автобусом вернулась из Белостока. Входя в дом, она наткнулась на своего брата Наума. Тот растерялся от неожиданной встречи и поспешно прошел мимо, опустив голову. В ее голове молнией пронеслась мысль: брат не хочет сообщать ей дурной вести о том, что кто-то в доме умер. Она едва смогла подняться по ступенькам, будто навстречу ей обрушивался плотный поток холодной воды. Слава вошла в переднюю и побоялась идти дальше. В квартире царила глубокая стылая печаль, только с кухни доносился какой-то шепот. Там сидела Хана и утешала Стасю. Услыхав, что кто-то вошел, Хана открыла дверь посмотреть. Стася задрожала, закрыла лицо руками и расплакалась:

— Я виновата, из-за меня Лола побил ребе. Лола вчера ударил вашего мужа.

Сперва Слава вздохнула с облегчением. Она ожидала чего-нибудь похуже. С дорожным ранцем в руке она направилась в комнату Цемаха, открыла дверь и встретилась с его мягким, печальным и смущенным взглядом. Сразу же закрыв дверь, Слава вернулась на кухню.

— Рассказывай мне все, — прошипела она служанке. Стася рассказала — с мертвенным лицом и потухшими глазами, как будто уже не только родила ребенка, но и похоронила его. Слава поняла, что без Володиного разрешения приказчики не напали бы на ее мужа.

— Мои братья дорого заплатят мне за это, — прохрипела она в лицо Хане и вышла быстрыми шагами.

Вторую половину дня она просидела в своей спальне и даже не приготовила еды для мужа, чтобы ему не показалось, что она хочет, чтобы он забыл о произошедшем. Она прилежно полировала ногти, поправляла волосы, рассматривала перед зеркалом какое-то пятнышко на щеке — не прыщик ли это? Выдвинула ящик комода и стала перебирать белье, отыскала пачку старых писем и просмотрела их, перелистала альбом с фотографиями. Ее дорожный ранец все еще валялся посреди комнаты неразобранный. Вдруг ей пришло в голову, что она позовет человека с улицы и велит ему переставить кровати, ночной столик и комод. Минуту спустя она забыла об этом и прислушалась к тиканью своих ручных часиков. Слава хотела зайти к брату как можно позже, чтобы он понял, что у нее было достаточно времени обдумать то, что она собирается ему сказать.