Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

Только одна вещь заставляла Хану дрожать всем телом. Под густой копной ее рыжевато-каштановых волос скрывалась пара прозрачных розоватых ушек, до безумия дразнивших своим видом ее упитанного мужа. Однако когда он хотел прошептать в них что-нибудь секретное, они поднимались торчком, как два олененка в лесу, поднимающих головы на подозрительный шорох. Хана принималась кричать, что сейчас она уронит всю посуду с рыбой, мясом и цимесом. И Володе приходилось из осторожности трогать свою несущую еду жену только ниже шеи. Лишь когда Хана уже сидела за столом, он, волосатый, похотливый и потный, вгрызаясь в содержимое мисок и тарелок, поворачивался якобы для того, чтобы взять кусок хлеба, и — дул ей в уши. Хана вскакивала, как облитая тарелкой кипящего бульона. Володя хохотал, и его сестра Слава, ужинавшая у них, смеялась до слез.

Мадемуазель Слава, младшая в семье Ступелей, девушка лет двадцати пяти, словно сияла своей светловолосой головой и голубыми глазами. Ее мягкие, кошачьи шаги свидетельствовали, что она избалованная единственная дочь, сладковато-теплая, влюбленная в самое себя и мечтающая о том, чтобы быть любимой. Еще учась в Белостоке, в гимназии с преподаванием на иврите, она мечтала присоединиться к халуцам [41] Халуц — «первопроходец» ( древнееврейск. ), молодежное сионистское поселенческое движение. . Однако быстро поняла, что ее не тянет в страну, знакомую ей только по тонкой линии реки Иордан и двум голубым пятнам озер на школьных картах. В старших классах она уже ненавидела носить школьную форму — черное платьице с белым воротничком — да еще и заплетать косички. Окончив гимназию, она больше не захотела учиться и встречаться с прежними подружками, участницами движения халуцев, девушками со здоровыми лицами и тощими ногами, словно созданными для тяжелой физической работы. Некоторое время мадемуазель Ступель крутилась с сынками белостоцких и ломжинских купцов, пока они ей не надоели. Эти парни из купеческих домов, жизнерадостные юноши с толстыми губами и холодными глазами, были для нее слишком серыми и лишенными хороших манер.

В Ломже поговаривали, что старый Ступель отписал единственной дочери столько же, сколько двоим своим сыновьям вместе. Было также известно, что она любимица Володи. Когда брат и сестра находились вместе, они все время шутили и смеялись. Однако если у Ступелей были гости и Слава сидела за столом, она роняла слова редко, чтобы ломжинцы не почувствовали себя с ней на короткой ноге. Горожане долго перемывали ей кости, выясняя, почему мадемуазель не выходит замуж, пока не остановились на том, что у нее есть в Белостоке женатый любовник и что она ездила к нему несколько раз, когда отправлялась якобы шить платья или с друзьями в театр.

Мадемуазель Ступель жила в заднем флигеле. Коридор вел из ее комнаты к квартирам братьев, и она почти каждый вечер проводила у Володи. В один из вечеров она обнаружила там за столом высокого молодого человека с бледным лицом и черной бородкой. Гость сидел в шапке над стаканом чая, и Володя тоже надел головной убор. У Ступелей вели себя по-еврейски — покупали кошерное мясо, а в пятницу вечером вовремя закрывали торговлю. Однако набожен Володя не был. Он ходил без головного убора дома и на улице и не стеснялся посланцев раввинов, заходивших за милостыней. Слава поняла, что этот набожный гость высоко ценим ее братом, и тут же догадалась, что это, наверное, Володин друг детства. Брат когда-то рассказывал, что его товарищ вырос большим знатоком Торы и возглавляет ешиву. Только он не понимает, сказал тогда Володя, почему тот до сих пор еще не женился.

«Холостяк с бородой?» — удивилась мадемуазель Ступель, и через мгновение чужак больше не интересовал ее. Ее даже огорчало, что он пришел: она зашла к брату, чтобы не оставаться вечером наедине со своими путаными мыслями, а встретила натянутую тишину, как на Новолетие в синагоге перед тем, как трубит шофар.

— Мой товарищ по хедеру Цемах Атлас, — показал Володя на гостя. — Он присутствовал при том, как я запустил черных жуков в рыжую бороду нашего меламеда. Но Цемах никогда не был озорником, будто еще мальчишкой знал, что вырастет мусарником!

Чтобы гость не обиделся на то, что она не принимает участия в беседе, мадемуазель Ступель сказала, что видела мусарников в Белостоке: они ходят по улицам с длинными кистями видения из-под коротких пиджачков, и все насмехаются над их костюмом. Она слышала, что мусарник иной раз и в жаркий летний день может выйти в меховой шапке, с шалью на шее и в калошах. Интересно, они так делают из-за набожности?