Хаим Граде - Цемах Атлас (ешива). Том первый

— Не беспокойтесь, реб Липа-Йося. Наш будущий раввин — просто гений и праведник, но при этом он не какой-нибудь дикарь, он никого не станет лишать заработка. Ваш зять всю жизнь будет у нас резником, а вы будете вести у нас «Мусаф» [159] Буквально «добавление» ( древнееврейск. ) — добавочная молитва, читаемая по субботам и праздникам. до ста двадцати лет. Ваши дети и внуки сидят вокруг вашего стола, и вы еще доживете до правнуков, как сказано в «Песне ступеней»: «Сыновья твои, как молодые деревца масличные, вокруг стола твоего» [160] Тегилим (Псалмы), 128:3. .

Реб Липа-Йося видел, что Эльцик Блох хочет с ним подружиться, поэтому ответил ему дружелюбно и с изысканной вежливостью, что в первой половине этого стиха сказано: «Жена твоя — как виноградник плодоносный». Чтобы иметь радость от детей, надо, прежде всего, чтобы была жена. Однако ответить, что и он тоже поддерживает мейсегольского раввина, он побоялся, чтобы реб Гирша Гордон не стал его кровным врагом.

Хотя реб Менахем-Мендл не имел обыкновения смотреть на чужих женщин, его, тем не менее, так и подмывало взглянуть на жену реб Цемаха. Он еще в Вильне слыхал, что она происходит из богатой светской семьи. Он увидел, что на ней действительно лежит печать богатства и что по ней видно, что у себя дома она не покрывает голову. Коли так, то он действительно должен восхвалять и благодарить Бога, что сам он не клюнул на какую-нибудь современную. Ему только обидно, что его супруга, чтобы она была здорова, не может себе позволить приехать к нему посреди семестра. Его скромных заработков едва хватало для нее и их ребенка в Вильне. Реб Менахем-Мендл схватился за свою бородку, чтобы избавиться от зависти, прокравшейся в его сердце, как богобоязненный мальчик держится за кисти видения, чтобы черти не смогли причинить ему зла.

— Я не понимаю, — пробормотал реб Менахем-Мендл, — почему реб Гирша Гордон должен быть против? Валкеникам незачем искать раввина лучше, чем мейсегольский раввин. Он славится как большой ученый, как выдающийся проповедник и как человек, твердый в своих убеждениях. У меня нет сомнения и в том, что он будет поддерживать ешиву.

— Если бы мейсегольский раввин не славился как большой ученый, как выдающийся проповедник и не стоял бы на своем, реб Гирша Гордон как раз бы поддержал его, — вмешался реб Цемах с таким пылом, словно огонь, внезапно вырвавшийся через заслонку раскаленной печи.

— Ешива не должна вмешиваться, — снова завел реб Менахем-Мендл свою старую песню, обеспокоенный тем, не влезает ли снова его товарищ в спор. Младшая дочь резника тоже затрепетала от страха. Однако жена главы ешивы посмотрела на своего мужа с улыбкой, точно ей было приятно, что он кипятится. Но он так же быстро погас, как и загорелся.

— Реб Менахем-Мендл прав. Ешива не должна вмешиваться, — проворчал реб Цемах и бросил мрачный взгляд на скамейку у окна, где совсем недавно сидел Вова Барбитолер и говорил про него, что он, реб Цемах Атлас, разрушает все, к чему прикасается.

Спор между двумя свояками разгорелся с новой силой морозным утром после молитвы. Солнце светило сквозь окна синагоги. Около сухих горячих кирпичей печи у западной стены ремесленники грели спины и подставляли свои еще заспанные лица под солнечные лучи, ласкавшие их волосатые ноздри и уши. У восточной стены богатые обыватели в талесах молились на виду у всей общины. Вдруг оттуда донесся крик Эльцика Блоха, обращавшегося к своему свояку:

— Я брал деньги у мейсегольского раввина за оказание помощи в занятии должности валкеникского раввина? Я взял взятку?

— Я этого не говорил, — ответил реб Гирша, не поднимая глаз от тома Гемары, лежавшего на его стендере.

— Вы сказали, что поскольку просвещенцы сначала были против мейсегольского раввина, а теперь они за него, это знак того, что они взяли деньги, — заорал Эльцик Блох еще громче.

— Я этого не говорил. Я сказал, что поскольку мейсегольский раввин подходит свободомыслящим, то он не годится для богобоязненных, — снова спокойно, но громко ответил реб Гирша, чтобы окружающие обыватели хорошо его слышали.

Отзвук ссоры, произошедшей в синагоге с утра, раздался в доме резника за чолнтом. Чтец Торы Юдл-резник на этот раз читал хуже, чем обычно, и споткнулся во время чтения стиха «Тогда запел Моисей» [161] Первые слова «Песни на море», Шмот, 15:1. , когда все молящиеся стояли на ногах. Евреи принялись ему подсказывать, стучать по стендерам и кричать: