Константин Сазонов - Фома Верующий

— Ильич, все было очень вкусно, принесите счет, пожалуйста.

— Я надеюсь, вам понравилось, приходите ужинать завтра.

— Всенепременно, Ильич, только давайте доживем до него такими, какие мы есть с вами сейчас.

Я трудно перестраиваюсь в часовых поясах. Проснувшись в три часа ночи, так и не сомкнул больше глаз. Стандартный набор: улица, полутени, очень редкие машины и утренняя реанимация пейзажа за окном. Уже отчетливо видно, что вершины гор скрыты облаками, двадцать минут шел ливень, который сменился мокрым снегом. Потом за стеной, разрывая тишину, кто-то натужно кашлял с надрывом, послышались первые шаги и приглушенные голоса в коридоре. На потолке проступила первая размытая тень от люстры и медленно двигалась по часовой стрелке, пока, наконец, не исчезла с рассветом. Я молча смотрел в потолок, потом неторопливо стал собираться на завтрак.

В небольшом баре кроме меня был еще один пожилой мужчина, по виду командированный. Традиционное сербское мясное и молочное изобилие, крепкий кофе. Женщина в белом переднике неторопливо вышла из-за стойки с чайниками и молоком и нажала кнопку пульта телевизора. Начинались новости. Краткая сводка основных событий в стране и на экране показались языки пламени. Прошел всего год, как мы ходили с Гауссом по этим местам, где теперь пылают современные костры Европы. Старый дом с горгульями, Золотые ворота… Камни и бутылки с зажигательной смесью летят из телевизионных экранов прямиком в умы послушных зрителей, а журналист в каске с надписью «Пресса» на адреналиновом возбуждении ведет репор-таж под градом камней. Я, не отрывая взгляда от экрана, доедаю йогурт, выпиваю кофе, иду за добавкой и прошу переключить канал на что-нибудь полегче. Играет зажигательный сербский турбофолк, а за окном крупными хлопьями идет мокрый снег, скрывая горный пейзаж. Но планы менять я не намерен. Рано утром я решил, что поеду в горы — подальше от зубчатых шестеренок, которые, вращаясь, меняют наше сегодня и направляют историю к закономерному повороту. «Черви уходят в землю, а куколки становятся бабочками», — неужели так быстро, неужели сейчас? «Да, не просто сейчас, а сегодня, завтра и после, — отвечает мне внутренний голос, — пока только неизвестно, какова окончательная цена, ведь времена не меняются спокойно, по крайней мере, в последнюю тысячу лет».

На улице я плотнее наматываю на шею шарф и двигаюсь к перекрестку, на котором видны несколько автомобилей с шашечками такси. Неизвестно, согласятся ли в такую погоду ехать в горы, да еще и без какой-то конкретной цели. В пяти метрах от видавшего виды «Юго» в боковом зеркале я поймал взгляд водителя и кивнул ему. Дверца открылась. Я стараюсь говорить медленно, но водитель половину не понимает:

— Ти из Бугарске?

— Нет, не Болгария. Я из России. Рус.

— А-а-а. Рус то добро. Руси и серби брача заувек. Едемо!

Водителя зовут Зоран. Он долго удивляется тому, что мне

нужно в горы без особенной цели. Я прошу его показать что-нибудь интересное, и он после минутного раздумья соглашается — все одно клиентов не предвидится, а про русских он слышал, что они, как правило, с деньгами и можно неплохо заработать. Уже на выезде из города языковой барьер между нами рушится: я вспоминаю все уроки сербского из самоучителя, а то, что не помню, говорю по-русски медленно. Зоран везет меня вверх по серпантину прямо в облака и обещает показать в деревне старую церковь, которую обнаружили не так давно. В этом храме помимо старой кладки есть еще и диковинные фрески — лысый младенец-Христос и человек с собачей головой, а еще Дева Мария с ангельскими крыльями. Зоран не понимает, что это за псоглавец и почему Христос лысый. Мне эта история кажется знакомой, а через десять минут пути она фейерверком взрывается в воспоминаниях. Точно, я ее читал еще в университете — это легенда о святом Христофоре из племени псоглавцев — жестоких варваров. В сражении он был пленен и за свою физическую силу определен на переправу переносить людей. Когда он нес на себе ребенка, тот внезапно отяжелел и псоглавец стал тонуть. Тогда младенец сказал, что он Христос и крестил киноцефала в воде. После этого Христофор отошел от своего варварского начала и стал праведником, после чего творил чудеса, за что и был казнен по приказу императора Деция. Я рассказываю Зорану, что псоглавец — это скорее всего образ в мышлении древних людей, который возник в литературе из-за диких нравов берберских племен, доходивших до вампиризма и людоедства. Водитель качает головой и цокает языком. Машина скользит на спусках, и мы вынуждены двигаться очень осторожно с черепашьей скоростью, чтобы не сорваться с обрыва. Дорогу накрывает густой туман, в котором расплываются вековые сосны в пятидесяти метрах от дороги. Путь в облаках занимает десять минут, после чего начинается очередной спуск в горную лощину, где видны строения церкви. Я показываю пальцем и спрашиваю, не это ли конечная точка нашего пути? Зоран отрицательно мотает головой и не сводит цепкого взгляда с дороги, кратко бросив, что это монастырь святого Ильи.