Медеу Сарсекеев - Клад

Матвеев вздохнул, не решаясь сказать. Возможно, он не имел права разглашать довольно важную информацию.

— Об этом вам скажет Сергей Илларионович.

Что поделать, пришлось примириться. Здесь такой порядок. Лишних слов не скажут, о чем будет вести разговор старший по службе, другим знать не полагается.

Казыбек написал о себе все, что спрашивала анкета. Матвеев внимательно прочел каждую строку в тех записях. Затем сообщил по селектору Актаеву: «Анкета и листок по учету кадров заполнены».

— Пригласите товарища Казтуганова ко мне! — отозвался секретарь веселым голосом. — Сергей Илларионович пока занят. Приходите оба ко мне. Подождем вместе. У меня есть для Казыбека Казтаевича приятные вести.

Ахмет Актаевич принял его как старого знакомого, всем обликом показывая, что Казыбек желанный гость в его кабинете.

Не успел сесть, получил в руки плотно заполненный телеграфный бланк.

«УСКЕНСКОМУ ОБЛАСТНОМУ КОМИТЕТУ ПАРТИИ ТОВАРИЩУ КРУТАСОВУ ЗПТ КОПИЯ МИНИСТЕРСТВАМ ГЕОЛОГИИ И ЦВЕТНОЙ МЕТАЛЛУРГИИ КАЗАХСКОЙ ССР…

НА ТЕРРИТОРИИ АКТАССКОГО ГОРНООБОГАТИТЕЛЬНОГО КОМБИНАТА В УРОЧИЩЕ СОВИНАЯ СОПКА НАМИ ПО СОБСТВЕННОЙ ИНИЦИАТИВЕ БЫЛО НАЧАТО ГЛУБОКОЕ БУРЕНИЕ НА ПОИСК НОВЫХ РУДНЫХ ЗАЛЕЖЕЙ ТЧК ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ СМЕНА БУРИЛЬЩИКА ТОКТАСЫНОВА НА 637 МЕТРЕ ДОСТИГЛА РУДНОГО ТЕЛА С ВЫСОКИМ СОДЕРЖАНИЕМ СВИНЦА ТЧК БУРЕНИЕ ПОКА ИДЕТ ЧЕРЕЗ ТОЛЩУ РУДЫ ТЧК ПРОСИМ СРОЧНО КОМАНДИРОВАТЬ ЭКСПЕРТОВ ДЛЯ ПОДТВЕРЖДЕНИЯ НАШЕГО ОТКРЫТИЯ УВАЖЕНИЕМ ЖАКСЫБЕКОВ АЛТЫНБАЕВ».

— Когда вы это получили? — спросил Казыбек, едва сдерживая себя от волнения. Он забыл взглянуть на дату отправки телеграммы.

— Сегодня утром.

— Самая большая радость за все годы службы в геологии! — воскликнул Казыбек, вскочив на ноги. Он так и стоял, не слыша приглашения сесть, никак не реагируя на слова секретаря.

И для него, не перестававшего верить в руду на Совиной все годы, новость эта была ошеломляющей. А ведь было время — воспринимали его проект как чудачество, не больше. Сколько мытарств пережито, куда только ни бросала крутая волна, о какие скалистые берега ни била, заставляя отказаться от слишком смелой мысли!

Казыбеку в эту минуту было радостно как ни в кои времена, одновременно и обидно. Добрались до залежей все-таки не профессионалы, а рудничные люди, изверившиеся дождаться помощи от геологов. Прислушайся Ильяс Мурзаевич к его словам вовремя, сейчас на Совиной работали бы не бурильщики, а проходчики «Шахтстроя», подбираясь к пластам… Вот как изменчиво счастье геолога!

Сопку бурил Щекочихин четверть века тому назад — неудача; спустя много лет он тоже хотел попытать счастье — свои же дали по рукам… А горняки, пошедшие по их следам, поддерживая себя лишь надеждой, поверив в легенду о близкой руде, настояли на своем. И вот вознаграждение за упорство, за наивную веру в удачу! Что и говорить, не слепая вера и отнюдь не простое упрямство вело людей в глубины. Были прогнозы академика Снурникова, помнили на руднике об упрямце Казтуганове… Беспокойная совесть Кали Наримановича не дала уснуть мысли о возможной находке.

Долгожданная, мерцающая блестками, весомая руда явилась взору почти изверившихся людей! Отчего так случается: желаемое приходит в тот непредсказуемый час, когда уже иссякли силы ждать; счастье нагрянет с той стороны, куда уже и не смотришь?!

Радости в его нынешнем состоянии все-таки было больше.

— Наша общая победа! — объявил Казыбек, все еще не выпуская из рук телеграммы. Он вдруг пожал руку секретарю: — Поздравляю вас, Ахмет Актаевич!.. Однако надо бы проверить… Во всяком случае, повременить с выводами. Даже очевидные факты в нашей работе бывают обманчивы.

— Я верю пока не в руду, а в Кали Наримановича, — сказал Актаев. Лицо его излучало радость. — Вы, я вижу, горите нетерпением поехать на Совиную. Очень закономерное желание. Но давайте все вместе подождем подробностей. А вот самые последние сведения. Звонили с комбината: за ночь углубились на пятнадцать метров. Из руды не вышли. Поразительно! Скважина, говорят, была поставлена там, где двадцать пять лет назад бурили другие геологи. Как ни странно, прежняя скважина не дошла до руды всего лишь сорок метров. Пробурили до шестисот и закрыли как пустую.

— Ошибка в методике. Геологам в то время не разрешали уходить дальше, чем на пятьсот. Вы говорите о шестистах, но то был своего рода риск Щекочихина. Его просто сломили после.

Мыслью Казыбек был уже с теми, кто неотступно шел вглубь. Но радость оказалась настолько всеобъемлющей, что он никак не мог к ней привыкнуть. Вспомнил пословицу: