Гумер Баширов - Честь

«Девчонка» сидела, теребя травинку тонкими смуглыми пальцами, и улыбалась.

Нахмурившись, Хайдар продолжал учить ее уму-разуму:

— Слушай, тебе придется изображать на сцене сильную и чистую любовь. Это тебе не хихиканье с ребятами у ворот по вечерам, а настоящая, сильная любовь! Скажем, как в «Ромео и Джульетте», в «Тахире и Зухрэ». Если ты не сможешь передать такую любовь, вся пьеса полетит к черту! Лучше уж ее и не ставить.

Хайдар взглянул на солнце, которое упорно клонилось к закату, и схватился за голову.

— Как же тебе объяснить, что такое любовь? Хоть бы краешком она тебя коснулась! А так... — Хайдар махнул рукой в отчаянии. — Ведь ты... сколько тебе лет?

Девочка замялась и ответила смущенно:

— Скоро семнадцать.

— Как? Скоро семнадцать? — удивился Хайдар. — Ага! Ну, так это уж не так безнадежно... Может, ты уже знаешь, что такое любовь? Ну, понаслышке или по книгам...

Девочка только нахмурилась в ответ.

— В таком случае, — продолжал Хайдар, — сложи воедино любовь всех девушек Байтирака, прибавь к этому все, что ты узнала о любви из книг, тогда, может быть, у тебя получится что-нибудь путное! Понимаешь теперь, какова любовь Галиябану? Ты любишь Халила...

Будущая Галиябану круто оборвала режиссера:

— Не я, а Галиябану...

— Ну ладно, ты, то есть Галиябану, любит Халила совсем не так, как байтиракские девушки: полюбишь, мол, не удивлюсь, а не полюбишь — не надо. Ты готова сорок раз умереть за Халила! Без Халила тебе...

— Не мне, а Галиябану...

— Не все ли равно?! — с досадой вскрикнул Хайдар.

— Нет, не все равно! — упрямо ответила Нэфисэ. — Галиябану — девушка старой деревни, а я комсомолка!

— Гм, смотри-ка! — пробормотал Хайдар и заговорил уже более приветливо: — Хорошо, пусть будет по-твоему! Галиябану готова броситься в огонь и в воду ради Халила. Понятно?

— Даже больше, чем нужно, — проговорила Нэфисэ, теряя терпение. — Теперь все?

— Как будто все... Неужели сумеешь без репетиции?

— Посмотрим... Только мне надо успеть роль выучить. А кто Халила играет?

— Я!

В глазах «девчонки», кажется, опять сверкнул озорной огонек, но она взяла молча свою роль и ушла, не проронив ни слова.

Народу на спектакль съехалось чуть ли не со всей округи. Зал был битком набит, и даже на окнах гроздьями висели зрители.

Хайдар, загримированный, смотрел из-за кулис в зрительный зал. Настороженная тишина, стоявшая там, еще больше разволновала его. Публика, казалось, ожидала начала спектакля без особого доверия.

«Только бы эта кукла не погубила! — думал Хайдар. — Надо бы хоть теплым словом подбодрить ее. Да теперь уж поздно. Надо начинать».

Вот он, чтобы голос его «доносился с улицы», запел, стоя спиной к сцене:

Легкими шагами «девчонка» подошла к окну, и Хайдар не поверил своим глазам: перед ним стояла полная юной радости настоящая Галиябану. Сжигаемая любовью, она, чуть склонив голову, нежно запела:

«Что с ней случилось? — думал Хайдар. — Неужели это тот самый зеленорукий подросток?! Откуда в ней столько чувства?»

С неменьшим восхищением смотрели на эту стройную и нежную, точно весенний цветок, девушку и зрители, невольно подчиняясь очарованию ее милого голоска.

Нэфисэ пела, стоя у окна, лицом к зрительному залу, однако украдкой она поглядывала на Хайдара, стоявшего за сценой, и словно дразнила его взглядом: «Не верил мне? Смеялся надо мной? Смотри же, какая я!»

Но у Хайдара все перепуталось в голове. Он был и поражен и обрадован этой неожиданностью.

Вот он с песней «прошел по улице» и приблизился к окошку. Его милая протянула ему навстречу руки, и он мгновенно забыл, что совсем недавно смеялся над этой «милой», забыл, что он сейчас не студент Хайдар, а Халил. Не Галиябану из старой татарской деревни, а вот этой хорошей девушке запел он свою песню:

Из будки блеснул глазами суфлер и с ухмылкой прошептал: «Целуются!» И тут тугие руки Нэфисэ обвились вокруг шеи Хайдара. Он ощутил на своем лице ее горячее дыхание и, решив про себя: «Будь что будет!» — потянулся к ее губам. Однако Нэфисэ обдала его таким взглядом, что ему показалось, будто его окатили ледяной водой, и он мгновенно превратился снова в сдержанного, скромного Халила.