Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

Она остановилась перед ним и взглянула снизу вверх прямо в его чистые голубые глаза своими черно-зелеными глазами. Увидя это, я тоже остановился, отделенный от них шириной трех дорожек и цветами, высаженными вдоль края стадиона и составляющими вместе с низеньким барьером из водопроводных труб заслон от зрителя.

Мне нужно было знать, о чем будут говорить между собой эти два крупных ребенка с голыми ляжками. Казалось бы, о чем им говорить? Они стояли друг против друга в раздетом виде и в этом виде открывали глазам друг друга столько красоты и силы, затаенной в их телах, что какие тут еще могли быть разговоры? Хватать надо было каждому из них скорей то, что перед ним красовалось, пока оно не ускользнуло. А они, кажется, ничего этого даже не видели. Где только были их глаза!

Она стояла, слегка запрокинув голову, чтобы видеть его лицо, и от этого ее груди особенно выпукло обозначились под белой майкой, нацелившись на него остриями сосков. Ему бы увидеть их, понять, что это такое, и потянуться к ним лицом. А он смотрел куда угодно, только не на них. И она тоже, неужели она ничего иного не видела у него, кроме лица? Перед ней высилась его грудь, которая казалась особенно широкой оттого, что не была ничем прикрыта. А его плечи, уходя от груди в обе стороны, как бы раздвигали ее шире, делая еще необъятнее. Это была такая грудь, на которой она могла бы уместиться вся, если бы свернулась в клубок. Ей бы скорей прижаться к этой груди щекой и забыть все другое на свете. А она только даром тратила время, ловя глазами его глаза. И, ловя его глаза, она спросила:

— Ника, что все это значит?

Но он, кажется, не слыхал ее вопроса, потому что продолжал смотреть мимо нее куда-то в сторону. Он даже попытался обойти ее, для чего ступил ногой влево, заняв собой край внутренней дорожки. Но в это время по всем трем дорожкам, преодолевая барьеры, промчалась очередная тройка мускулистых парней, и ему пришлось отдернуть ногу. Зато он проследил за ними взглядом, поворачивая голову все больше назад по мере того, как они бежали. И к тому времени, когда они добежали до конца, у него вслед за ними повернулась не только голова, но и туловище. А она все ждала, не сводя с его лица вопросительного взгляда. И, когда оно вернулось в прежнее положение, она продолжала свой вопрос:

— Почему ты меня избегаешь?

И только тут он взглянул наконец на нее, но взглянул с таким выражением, словно удивился нелепости ее вопроса. В это время между ними по средней дорожке промчался еще один парень, и Никанор опять повернул туда свое круглое лицо, а потом и туловище, проследив до конца его бег. Она и на этот раз терпеливо дождалась, когда его голова вернулась в прежнее положение. Дождавшись, она потребовала:

— Да скажи ты хоть что-нибудь!

Но он, по-прежнему не говоря ни слова, сделал от нее в сторону такой крупный шаг, что она уже больше не пыталась его удерживать. Она только крикнула ему вслед сердито:

— Ну и отправляйся к черту! Больше от меня ни слова не услышишь.

Но и после этого она не раз обращала в его сторону раздосадованное лицо. И, когда он пробегал мимо нее по беговой дорожке, она застывала на месте, не успев иногда метнуть свой диск, и следила за ним глазами, стоя в таком положении, словно изображала собой красивую статую, приготовленную для украшения парка. И никто в эти мгновения не догадывался полюбоваться ею, как не догадывался полюбоваться ее парнем. Вокруг них было такое обилие красоты и молодости, что они растворялись в этой красоте, неотличимые от остальных. Любая девушка здесь заслуживала того, чтобы парень кинулся за нее в огонь или в пучину океана. Но и парни стоили того же. Вот почему один из этих парней с такой легкостью отвергал одну из этих девушек.

Много других девушек мелькало вокруг него, таких же гибких, сильных и красивых. Ему ли было беспокоиться, что не найдется ей достойной замены? Нет, одиночество ему в жизни не грозило. Он знал это и потому так беспечно поступал, если, конечно, предположить, что только в этом была причина. Но она была не в этом. Я знал причину куда более важную, и состояла она в том, что парня ожидало совсем иное назначение. Не для любви он был определен и не для умножения жизни. А был он определен злыми силами на то, чтобы нести смерть финскому народу в составе миллиона других таких же свирепых, кровожадных великанов. Вот какие страшные тайны можно тут научиться вскрывать, если не забывать опираться на стройную логику гениального Юсси Мурто. И этой же тайной объяснялась причина, из-за которой такой парень пренебрег такой девушкой. Все было ясно и просто для моего проницательного глаза.