Эльмар Грин - Другой путь. Часть первая

— Я вижу, мы договорились? Так? Это очень хорошо.

И тут я решил, что, пожалуй, хватит слов. В конце концов каждая женщина понимает лучше всего только один язык, а тем более — вдова. И, применяя этот язык, я обнял ее так, что моя правая рука пришлась ей под грудь, а левая подхватила ее затылок под узлом темных волос. И, держа так свои руки, я поцеловал ее прямо в губы.

Да, это были настоящие женские губы, мягкие, упругие и горячие. И к ним было очень приятно приложиться.

Недаром я еще в первую встречу с ней обратил внимание на их свежий цвет и полноту.

Но кончилось это все как-то неожиданно и не совсем понятно. Она резко отклонилась от меня вдоль края стола, вырвавшись из моих рук, и вдруг ударила меня с размаху своей левой ладонью по моей правой щеке.

В первый момент я было подумал, что вышла какая-нибудь нечаянность. Но нет. Удар был слишком тяжелый и меткий, чтобы сойти за нечаянный. Удар был такой увесистый, что мне пришлось сделать два шага в сторону от стола, чтобы устоять на ногах.

И оттого, что пальцы ее достали также до моего уха, внутри его поднялся звон, словно туда запихнули пароходную сирену. Такой свирепый звон едва ли появился бы сам собой из-за какой-нибудь нечаянности. И, кроме того, глаза ее слишком ясно показывали, что ничего нечаянного тут не было и что она просто-напросто треснула меня по морде и, кажется, собиралась треснуть еще раз.

Глаза ее опять смотрели прямо в мои глаза, и они сверкали на этот раз гневом. О, черт, как это здорово выглядит, когда в красивых женских глазах загорается вдруг жаркий гнев! Смотрел бы и смотрел в их глубину, где коричневый цвет мешался с черным и зеленым, благо они придвинулись так близко, что позволяли разглядеть подробно все переливы своих красок и заодно каждую ресницу в ряду других, таких же длинных и темных, мягко изогнутых вверх и вниз. Но только мне было не до разглядывания, потому что гнев этих глаз был направлен против меня. И брови над этими гневными глазами сошлись теперь своими широкими концами вместе и как бы составили одну сплошную бровь, похожую на темную мохнатую птицу, широко раскинувшую в полете свои остроконечные крылья.

Это была красивая картина, если бы любоваться ею со стороны. Большая темная птица летела прямо на меня, а из-под ее крыльев сверкали молнии. Зубы женщины тоже сверкали среди приоткрытых полных губ, и щеки пылали огнем, придавая ее полному лицу еще больше приятности. И я пожалел про себя, что допустил какую-то нескладность, из-за которой мог теперь потерять всю эту красоту. Чтобы как-то выправить положение, я приготовился сказать ей что-нибудь рассудительное, но не успел. Она первая сказала мне быстро и резко;

— Вон! Сию же минуту вон!

Видя, что я медлю, она подошла к двери, толкнула ее ногой, открыв настежь в сени, и опять вернулась ко мне, добавив грозно:

— Ну!

Меня тем временем начинала разбирать досада. Как же так? Не моя ли щека горела от удара и не в моем ли ухе стоял звон? И меня же еще гнали за порог! И, полный этой досады, я сказал ей сердито:

— Вы пожалеете, что так поступили. Вам такой случай может больше не встретиться.

Но она повторила:

— Вон сейчас же! Вон, говорю!

И, не дожидаясь больше, она схватила меня одной рукой за рукав пиджака, а другой — за плечо и сама помогла мне добраться до двери. Лучше было бы мне не медлить, потому что от ее помощи я пролетел через всю комнату и даже не попал в открытые двери, а ударился о стену между дверью и печкой. Она сразу же двинулась ко мне, чтобы выправить направление моего полета. Но я не стал ее ждать и сам поскорее шагнул за порог.

Да, руки у нее действительно кое-чего стоили. Недаром они выглядели такими тяжелыми. Выскакивая за порог, я вспомнил, что оставляю в комнате пальто и шляпу. Поэтому я остановился в сенях и еще раз попробовал образумить ее. Я сказал назидательно:

— Вы будете потом жалеть…

Но в это время мне в лицо прилетело мое летнее пальто, а за ним прилетела шляпа. Пока я освобождал от пальто свое лицо, дверь в комнату уже успела захлопнуться.

Да, это была неудачная поездка. Мало того, что у меня провалилось дело с женщиной, ради которой я туда поехал. Еще и погода, как назло, окончательно испортилась. Едва я вышел из сеней, как в лицо мне ударил дождь. Сначала он был не очень сильный, и я подумал, что ветер скоро разгонит его. Но ветер, наоборот, все сгущал и сгущал тучи, и дождь все усиливался, вместо того чтобы перестать.

Выйдя на середину улицы, я с некоторым сожалением оглянулся на ее дом. Да, Что-то я не так сказал, не так сделал. Но откуда мне было знать, что у них тут, в России, принято в таких случаях говорить и делать? Одно я знал теперь вполне точно: Россия — это такая страна, где женщины бьют вас по морде, когда вы желаете принести им благо. И, сделав такое определение, я сдвинул шляпу слегка набок и постучал по открывшейся поверхности головы кулаком.