Николай Глебов - В степях Зауралья. Трилогия

— У меня свой взгляд на судьбу России, — запальчиво ответил Устюгов.

— Какой?

— Для того, чтобы народ был счастлив, нужно разрушить церкви, театры, музеи, фабрики, заводы, станции, сжечь все и начать новую жизнь. Человек новой жизни должен одеваться в сотканную им самим одежду, его единственным оружием должна быть дубина. Все зло, все несчастия людей происходят от машин и прогресса.

— Значит, если верить вашей идее, мы должны вернуться к пещерному веку? — спросил Виктор.

— Да, — решительно тряхнул головой Устюгов.

— Своим мышлением вы недалеко ушли от этой эпохи, ярым проповедником которой являетесь. Признаться, — продолжал Виктор с сарказмом, — на этом поприще вы делаете успехи. Надеюсь, — Словцов не скрывал насмешки, — что очередной декларацией вы объявите «Сумасшедшего» Апухтина. — Виктор порывисто вышел на середину комнаты и продекламировал:

В комнате послышался сдержанный смех.

— Но у апухтинского героя все же были проблески сознания, что, к сожалению, незаметно у нашего нового пророка возвращения к Адаму.

— Браво, Словцов! — поддержали присутствующие.

Нина улыбнулась.

— Вы берете под сомнение мои умственные способности? — обиделся Устюгов.

— Нет, зачем, — заговорил серьезно Виктор, — наоборот, я отдаю должное вашему кругозору, но вся беда в том, что объем ваших знаний не вмещает самого главного.

— А именно?

— Что весь корень зла, о котором вы говорили, заключается в непонимании роли пролетариата в борьбе с буржуазией.

— Но пролетариат еще не организован, — задумчиво произнес Устюгов.

Виктор подошел к нему вплотную и проникновенно сказал:

— Устюгов, ты хороший парень, но идешь не той дорогой, по которой тебе, сыну трудового крестьянина, надлежало бы идти. Вспомни свое детство, нужду и всю дикость деревенской жизни. Сейчас, когда твои знания особенно нужны народу, ты витаешь где-то в эмпиреях, в мире беспочвенных и вредных суждений. Пойми глубже страдания народа, вернись к реальной жизни, ибо бытие определяет сознание, но не наоборот. Поверь мне, что все эти разговоры о разрушении машин, идея возврата к патриархальной жизни выгодны лишь нашему злейшему врагу — капитализму.

В комнате стало тихо. Точно освежающий ветерок, пронеслись слова Виктора, развеяв туман беспредметных суждений Устюгова. Иван стоял с низко опущенной головой. Андрей был задумчив.

Первым нарушил молчание вернувшийся из соседней комнаты Штейер:

— Господа, Воскобойников утверждает, что честь изобретения паровой машины принадлежит иностранцам. В качестве подтверждения он ссылается на учебники.

— Ну и что же, правильно, — пожал плечами тот, — спорить не о чем.

Виктор подошел к Воскобойникову.

— Если в вашем учебнике будет написано, что солнце восходит на западе, значит, тоже правильно?

Воскобойников в смущении пожал плечами.

— Это консерватизм, — продолжал Словцов. — Упорное нежелание признать право изобретения за простым русским мастером Ползуновым. Лакейство перед буржуазной наукой.

— Но ведь буржуазная наука не однобока. В частности, в ней заложена идея «гражданина мира», как высший идеал человечества, — заметил молчавший Кукарский. — Да, гражданин мира! Гражданин вселенной! — Кукарский повел рукой.

— Да. Человек — это звучит гордо, так говорит Горький, — задумчиво отозвалась Нина.

— Но почему вы представляете гордого человека только в будущем?

При последнем вопросе взгляды присутствующих обратились к Нине.

— Когда будет достигнута свобода, когда человек будет хозяином, но не рабом, когда ему будут принадлежать духовные и материальные ценности страны, только тогда он оправдает слова Горького.

В комнате наступила минутная тишина. Кукарский спросил:

— А гражданин мира?

— Вредная утопия, — ответил Словцов и заговорил взволнованно:

— Вспомните слова Белинского: «Кто не любит отечество, тот не любит и человечество»… И, если верить вашему «гражданину мира», то я, как русский человек, должен отказаться от родины, должен отбросить национальные традиции, национальную культуру, ее богатства, отказаться от Александра Невского, Суворова, Пушкина, Льва Толстого, Чернышевского и других имен, составляющих нашу гордость. Ведь это безумие! — потряс он кулаком. — Ваш «гражданин мира» отрицает самостоятельное существование государства и его право на самоуправление. Ваш «гражданин мира» стоит за ликвидацию национальной независимости народов. Это подлость! — выкрикнул он. — Эта самая последняя ступень падения человека! Предательство! — Бледное лицо Словцова покрылось красными пятнами. — Стыд! Позор!