Валентин Овечкин - Том 2

— Какие — широкие права? — усмехнулся Мартынов. — В холодную сажать председателей колхозов, если не вывезут навоз?

— Нет, ты, Петр Илларионыч, не смейся. Поставь себя на мое место!

— На твоем месте, Иван Трофимыч, — сказал Мартынов, — я бы так поступил. Выработали вместе с правлением колхоза агропроизводственный план на год. Я, директор МТС, обязуюсь сделать то-то и то-то, в такие-то сроки. И сделаю, если я коммунист. Но и тебе, товарищ председатель, спуску не дам! И ты выполняй свои обязательства — точка в точку!..

— Опять Америку открываешь! — развел руками Глотов. — Есть такой договор. Называется типовой договор МТС с колхозом. В первых строках написано: договор имеет силу закона.

— Силу закона… Это значит, при нарушениях составляй по каждому пункту акт — и в суд? Где искать директора МТС, председателей колхозов? Да в суде, судятся… Нет, слышишь, что ребята говорят? К этому договору чего-то не хватает. Такого, чтобы очень заинтересовало всех вас в высоком урожае. И тебя и председателя колхоза. Так заинтересовало, чтобы некогда было вам жалобы друг на друга прокурору строчить. Потрачу полдня на жалобу, а за это время много потеряю!..

Метель утихла. Решили ехать дальше в село — ближе на несколько километров к райцентру.

Дед Ступаков сказал на прощанье Мартынову:

— Хоть ночь не поспали, зато время неплохо провели. В прошлом году у нас в колхозе за зиму двадцать лекторов перебывало. И всё рассказывали нам: из чего произошла земля, да как началась жизнь на земле… А вот как сделать, чтоб порядку было больше на земле — ни с кем так, как с вами, на эту тему не поговорили!..

— Скажите нам, Петр Илларионыч, если это не секрет, — спросил Василий Шатохин, — за что Борзова сняли?

— А вы же читали в газете, — ответил Мартынов, надевая тулуп.

— Да в газете-то было вкратце написано: за зажим критики.

— За зажим критики.

— Мы тут слышали такое: выступил один коммунист на партактиве против него, а Борзов на другой день будто звонит в милицию: «Нет ли у вас какого-нибудь хоть паршивенького дела на него? Если нет, то заведите!»

— Был такой случай.

— Ишь ты, как зарвался человек!..

— Значит, если бы не дошел он до такого безобразия, может, и до сих пор секретарствовал у нас? — сказал Шатохин. — Не за то сняли, что неправильно районом руководил?

— Плохо, что вот так у нас бывает, — сказал Григорьев, — когда уж совсем до какой-то невыносимой подлости дойдет ответственный работник — тогда только снимают его. А может, он вообще не годился в руководители, не теми методами действовал, народа чуждался, не думал, как сделать, чтоб народу было лучше, о своей лишь шкуре думал?..

— Помню, — усмехнулся Бережной, — приехал как-то Борзов ночью в нашу бригаду. Зябь пахали. Все машины на ходу, работают. Я сплю в вагончике. Как раскричался он: «Какой ты бригадир! Трактора работают, а ты спишь!» Я говорю: «Товарищ Борзов! А что ж мне делать, когда все трактора работают? Бегать вокруг них по загонкам, высунув язык? Если все машины в борозде, ни одна не простаивает — стало быть, я, бригадир, потрудился возле них, наладил их. Могу теперь и отдохнуть». Покричал-покричал — уехал. Только и слышали мы от него: «Лодыри! Саботажники!»

— Жесткий был человек, — сказал Василий Шатохин. — Недружелюбный. Три года проработал он у нас, и нечем нам хорошим вспомнить его. Мотался по полям, как объездчик. Увидит председателя — подъедет, отведет его в сторону, поговорит с ним о чем-то по секрету, а больше — ни с кем ни слова.

— Не довели с ним дела до конца! — махнул рукой Юрчик Маслов. — Если бы вынесли вот такое решение, подробно: за что сняли, почему сняли? — и колхозникам бы все было ясно, и тем, кто после Борзова будет работать в райкоме, — наука!..

— Это теперь очень близко нас касается, товарищ Мартынов, — кто нами руководит, — сказал дед Ступаков. — Время-то ведь какое. Не то время, когда каждый сидел в своем углу, как таракан за печкой. При царе Николае нам начальства век бы не видать! Приезжали в село только затем, чтоб недоимку из нас выколотить. Приехал и уехал — скорее бы уехал! — а жизнь своим чередом идет. Своя земля, ежели она есть, своя лошадь, опять же, ежели имеешь, свои семена: как посеял, как убрал — никому дела нет. А нынче — колхозы. Дело общее. Без вас, без партии, как же нам это общее дело-то строить? Без вас мы — ни шагу. Нынче мы очень интересуемся начальством — что за человека нам бог послал? Какой у нас, скажем, секретарь райкома или председатель исполкома? Надолго ли приехал к нам или погостить? Горячая ли душа или так себе, тепленькая? Речи от него слышим правильные, а умеет ли и дело делать? Веселый ли, смелый ли? С веселым — и нам веселее. Если смелый — опять же неплохо. Когда командир не робеет — солдаты за ним в огонь и в воду пойдут!..