Валентин Овечкин - Том 2

Дня через три Глотов был у Мартынова в райкоме.

— Почему я от рядовых трактористов больше узнал о ваших неурядицах, чем от тебя, директора МТС? — говорил Мартынов, стоя у стола, с неприязнью поглядывая сверху на сидящего в кресле Глотова, на его седую лобастую голову, багровую шею, отечные мешки под маленькими, глубоко запавшими глазами. — Не волнует это тебя, что ли? Привык к роли подрядчика, другой роли и не хочешь играть? На второстепенной роли спокойнее?.. Обо многом я еще передумал, товарищ Глотов, после разговора с трактористами. Конечно, чтобы укрепить МТС, нужны большие капиталовложения, многое нужно. Но вот еще чего не хватает ко всему: хороших директоров! Отобрать бы лучших коммунистов на эту должность! Авторитетные, образованные, хорошо знающие сельское хозяйство и, конечно, глубоко партийные, болеющие за дело люди — такими я представляю себе директоров МТС. И вот, как будут у нас настоящие директора, боюсь я, Иван Трофимыч, за тебя. Ты не выдержишь соревнования с ними. Как бы не пришлось уступить тебе свое место более подвижному человеку. Очень уж ты спокоен. Флегматик ты!

— Таков характер у меня, что поделаешь, — ответил Глотов.

— Характер? А что такое — характер? Это и есть — сам человек… Один, скажем, меланхолик. Другой — флегматик. Отчего этот меланхолик загрустил? Может быть, всем недоволен, не верит ни в свои силы, ни в силы народа? А другой равнодушен ко всему, живет по принципу: «Моя хата с краю», «Не лезь поперед батька в пекло», «Выше головы не прыгнешь».

— На твою власть — ты бы флегматиков и меланхоликов и в партию не принимал? Заглянул бы в анкету: «Вопрос: темперамент? Ответ: спокойный». Не надо таких!..

— Видишь ли, товарищ Глотов, твое спокойствие — просто политическая пассивность. Давай уж найдем этому точное название. За целый год не услышал от тебя живого слова: как улучшить работу МТС?.. А читаешь, изучаешь решения Девятнадцатого съезда! Устав партии изучаешь, обязанности и права члена партии!..

Глотов усмехнулся.

— Пассивность… А я слышал, Петр Илларионыч, как ты с трактористами разговаривал, и удивлялся твоей активности: «Что еще, по вашему мнению, нужно поправить? Что еще нужно изменить?» — будто от тебя это все зависит: завтра же последуют нужные решения, и пойдут у нас дела как по маслу. Слушал я тебя и, по правде сказать, посмеивался в душе.

— Напрасно посмеивался! Не в наших правах изменять законы, издавать новые указы, да. Но мы обязаны доводить до сведения наших руководителей все, что слышим в народе, думы народа. Твои трактористы — люди государственного ума. Они понимают, что здесь — передний край борьбы за урожай. Они думают о своей МТС и колхозах не только в служебное время, как некоторые из нас. Мы в колхоз приехали и уехали, по трудодням нам в колхозе не получать. А для них это дом. Колхоз — это вся их жизнь, настоящая и будущая. Днем и ночью думают они о своей жизни!..

В кабинет вошла Марья Сергеевна Борзова.

— Не помешаю? — спросила она, приостановившись у порога.

— Нет, не помешаешь. Заходи. Садись.

Марья Сергеевна села на стул у окна, небрежно причесанная, какая-то осунувшаяся, с красными пятнами на щеках, будто недавно плакала. Мартынов внимательно посмотрел на нее.

— Вот женщина мучается не на своем месте, — сказал Мартынов, достав из ящика стола пачку папирос и закуривая. — Семенной конторой заведует. А бывшая трактористка. Да какая трактористка! С Пашей Ангелиной соревновалась!.. Слушай, Марья Сергеевна! Пойдешь к нему, — кивнул на Глотова, — замполитом? У них есть замполит, хороший парень, но больной, инвалид, ездить по бригадам ему тяжело. Найдем ему работу полегче. Это же твое любимое: степь, трактористы, машины!

— Что ты говоришь! — Глотов удивился. — Ее к нам замполитом? Так Виктора Семеныча-то послали в другой район… Куда его, Марья Сергеевна?

— Не послали, — ответила Борзова. — Он сам уехал. В Борисовку. Преподавателем истории в среднюю школу поступает.

— Я не знал, что он уехал, — сказал Мартынов. — Мы предлагали ему здесь работу, в сельхозснабе… Давно уехал?

— Позавчера.

— Вот, как же так? — пожал плечами Глотов. — Муж будет работать в Борисовке, а она — здесь? Это для нее неподходяще.

Борзова молчала.

— Он еще не снимался с учета, — сказал Мартынов. — Может быть, передумает?..

— Петр Илларионыч! — Борзова посмотрела на Мартынова. — Я пришла к тебе посоветоваться по очень важному делу… Для меня важному… Если ты занят, я позже зайду.