Алексей Мусатов - Солдатки

В палате все знали, что жену Родимцева зовут Варечкой, живет она где-то под Иркутском, работает делопроизводителем в конторе МТС, что сын его, Володька, пошел в первый класс. О сыне Родимцев мог говорить без конца. Он во всеуслышание читал раненым письма от жены, сообщал о школьных успехах сына врачам, сестрам, няням, часами вел рассуждение с Сидельниковым о том, куда следует Володьке пойти учиться после окончания школы.

— Он у меня все науки превзойти должен!

Однажды в письме жены Родимцев обнаружил приписку сына: «Дорогой папа и все бойцы Красной Армии, которые раненые. Прошу разгадать мою загадку: „Кто над нами вверх ногами?“»

— Эй вы, народ! Шевели мозгами! — Родимцев на всю палату прочитал письмо.

Раненые с серьезным видом принялись искать отгадку, придумывая самые невероятные ответы. Родимцев все это записал и отослал сыну. В очередном письме жены Володька сделал приписку: «Какие же вы все недогадливые!» — и прислал две новые загадки, шараду и загадочную картинку.

— Вот я его тоже уем… — раззадорился Матвей Сидельников и попросил Родимцева послать сыну его загадку.

Так завязалась веселая игра. Раненые обменивались с Володькой загадками, шарадами, ребусами, проставляли друг другу очки.

В последнем письме Варечка сообщала мужу, что она распрощалась со службой в конторе МТС и теперь работает трактористкой на гусеничном «Челябинце».

— Вот уж не в свои сани полезла, — Родимцев сокрушенно покачал головой и пожаловался соседям: — Жинка у меня какая — знаете!.. Невеличка, птаха малая. Туфельки тридцать третий номер, платьице — недомерок. К трактору Варечка и подойти близко боялась. Бывало, уговоришь покататься, так она дрожмя дрожит: «Ой, Петя, отпусти на землю. Еще взорвется что-нибудь…» Да что там говорить, — заключил Родимцев, — плакали подшипники…

В очередном письме Родимцев не без ехидства спросил, как поживают подшипники, сколько Варечка уже пережгла горючего, работая на «Челябинце», и слыхала ли она ненароком, что это за штука такая «карбюрация» и с чем ее кушают?

Варечка в долгу не осталась и бойко отписала. Пусть Петр Родимцев не особенно задается, был он когда-то первый тракторист в МТС, а теперь ему кичиться нечем, потому что его рекордная норма пахоты давно перекрыта девушками из ее бригады. Насчет подшипников и горючего пусть муженек тоже не беспокоится…

— Вот это отбрила, прописала резолюцию! — развеселился Сидельников, когда Родимцев прочел ему Варечкино письмо. — Никакого, значит, уважения к бывшему знатному трактористу. Был конь, да изъездился.

— Быть того не может, — удивился Родимцев, — чтобы девки да меня обскакали…

Но когда однажды в палату принесли центральную газету и раненые прочли о том, что тракторная бригада Варвары Родимцевой приняла вызов знатного тракториста края, Родимцев не на шутку разволновался и собрал на совет всех понимающих толк в тракторном деле. Потом аккуратно, раз в три дня, писал Варечке обстоятельные письма, деловито наставляя ее, как надо увеличивать обороты мотора, регулировать скорости, уменьшать холостые переезды.

— Что ты все по технической части шпаришь? — смеялся Сидельников. — Ты для души жинке напиши что-нибудь.

— Не мастак я на это, — смущенно оправдывался Родимцев. — Да и дело у нас яснее ясного, давно все решено и заголосовано: я ее обожаю, она меня. Чего тут расписывать.

— Смотри, солдат… Любовь что крест на церкви, тоже позолоты просит.

Неожиданно письма от Варечки прекратились, а с ними и Володькины загадки.

Приподнятое настроение Родимцева померкло.

— А тебе, Родимчик, пишут, осталось только марку наклеить, — пыталась утешить его нянечка, приносившая по утрам в палату письма для раненых, но, увидев сердитые глаза Родимцева, спешила поскорее уйти.

— Нет, какова! — Родимцев пожаловался на жену Наташе. — Ну, понимаю, на меня, скажем, в обиде — так не пиши, твое разлюбезное дело, но сын тут при чем, сын? Ты мне о Володьке при любой обстановке докладывай…

— Не волнуйтесь, Родимцев… Другим почта и не такие огорчения приносит.

— Не в почте тут дело… У меня сердце вещун, чую, не к добру это…

И верно, через несколько дней от Варечки пришло письмо. Оно было написано поспешно, сбивчиво и сообщало о том, что Володька заболел брюшным тифом.

Родимцев помрачнел, осунулся, потерял всякий интерес к жизни палаты. Он не пропускал ни одного врача, чтобы не расспросить, что это за болезнь — брюшной тиф и многие ли умирают от нее, особенно дети. Врачи отвечали уклончиво, но Родимцев не отступал и настойчиво допытывался о своем.