Юрий Смолич - Мы вместе были в бою

Вдруг пронзительный вой мин усилился. Враг перенес огонь минометов в глубь нашей обороны. Две мины разорвались на дороге, одна — между клумбами в палисаднике. Через минуту еще одна попала в крышу. С потолка посыпалась штукатурка. И тут же с отвратительным визгом мина разорвалась перед окном, осколки брызнули в окно, и один из них сорвал фуражку Стахурского: он слишком высунулся из окна.

Стахурский отошел в глубину к стене. Погибнуть сейчас, когда война уже окончилась, когда на всех просторах, где гремели бои, наступил мир?

Но наступил ли мир?

— «Мальва» слушает, — бормотал телефонист. Свободной рукой он вытряхивал известку из-за воротника, насыпавшуюся с потолка. Потом он окликнул Стахурского и протянул ему трубку.

— Иванов-второй на проводе, — услышал Стахурский.

Иванов-второй докладывал, что задание выполнено: бойцы уже отправились на КП и сейчас прибудут.

— Хорошо, — сказал Стахурский, — а теперь…

Он остановился. Мина снова ударила в дом, известка и щебень запорошили глаза и осыпали плечи Стахурского.

Голос Иванова-второго надсадно кричал в трубке:

— «Мальва»! «Мальва»! Что случилось? Вас накрыла мина?

— Не кричи! Слышу. Мина. А теперь выходи на холм и обстреляй фланговым огнем вторую возвышенность.

— У меня всего двадцать бойцов, — с явным неудовольствием в голосе сказал Иванов-второй, — а мы сдерживаем не меньше батальона.

— Выполняйте приказ, лейтенант Иванов!

Вестовой, шагнув через порог, доложил, что бойцы второй роты группируются за домом.

— Отлично! — сказал Стахурский.

Он пригнулся, перебежал к окну и выглянул из-за косяка наружу. Темных пятен на склоне не было. Пулеметный огонь в лесу притих. Мины падали реже. Вторая вражеская атака тоже захлебнулась. Зато усилилась активность противника на левом фланге. Там усердно хлопали мины и стрекотали пулеметы. Надо скорее отрезать доступ к ущелью из леса, выйти слева на гребень возвышенности и загнуть фланг.

Стахурский взглянул на часы. Прошло только двадцать минут, после того как радировали фронту. Ответ будет минут через сорок, не раньше. Но держаться придется еще дольше.

— Где начальник штаба? — спросил он ординарца. — Ко мне.

Тот кинулся было к дверям, но сразу же отпрянул назад: его чуть не сбил с ног капитан Вервейко. Он запыхался, на лбу выступили росинки пота.

— Есть «язык»!

— Откуда?

— Доставил сержант Палийчук.

Бывалый разведчик сержант Палийчук считался специалистом по добыванию «языков». Его даже окрестили «языковедом» — от слов «язык» и «веду». Он добывал «языков» еще в Сталинграде, потом у Днепра, в Карпатах, у озера Балатон.

На пороге показалась серая фигура с поднятыми вверх руками. Позади шел мрачный Палийчук. Сержант Палийчук всегда был мрачен, особенно после отчаянной и дерзкой операции. Немолодой, длинноусый, по специальности водопроводчик, — он резко выделялся среди разведчиков, обычно молодых и молодцеватых.

Пленный остановился на пороге, и Палийчук подтолкнул его автоматом. Пленный переступил порог, но в это время у дома снова взорвалась мина и он упал: он бросился ниц, лицом вниз, ткнулся носом в пол, но руки продолжал держать поднятыми.

— Молодец, Палийчук! — сказал Стахурский. — Будет у тебя еще один орден Славы.

Палийчук не спеша толкнул пленного ногою:

— Вставай… нечего вылеживаться.

Гитлеровец стал на колени. Его поднятые руки дрожали. Лицо было измазано зеленью и грязью, глаза светились животным страхом, как у пойманного зверя. Но, действительно, это был офицер СС, — они шли в атаку, не сняв шевронов.

— Встаньте сюда, к стене, — обратился к нему Стахурский по-немецки.

Но пленный еще не пришел в себя. Палийчук подтолкнул его автоматом. Эсэсовец быстро вскочил.

Стахурский повторил приказание.

Пленный покорно стал у стены.

— Опустите руки, — приказал Стахурский.

Эсэсовец опустил руки.

В это время в дверях показался командир взвода второй роты и доложил о прибытии полуроты Иванова-второго.

Стахурский сказал капитану Вервейко:

— Я допрошу его. А ты веди полуроту: надо ударить между центром и их правым флангом и отрезать подступы к ущелью.

Начальник штаба пристально взглянул на Стахурского. Он ни единым словом не обмолвился, хотя задание казалось почти неосуществимым.

— Вот по этой узкой впадине вы проберетесь незамеченными почти до самого леса.

— Есть… — неуверенно сказал Вервейко.

— Потом подниметесь на возвышенность. За нею сразу начинается ущелье. Ты будешь выше их правого фланга.