Нотэ Лурье - Степь зовет

Босой, в короткой красной безрукавке, быстрым шагом подошел к загону Димитриос Триандалис.

— Люди, колос шумит… По всей степи шумит…

Он тяжело дышал и вытирал вспотевшее лицо.

Хуторяне нехотя слезли с перекладин и окружили Димитриоса.

Чуть поодаль, на большом белом камне возле общественного амбара, сидел Симха Березин. Тут же Риклис рассказывал что-то про Шию Кукуя и его жену трем пожилым хуторянам, которые покатывались со смеху.

Симха Березин задумчиво смотрел на амбар.

«Странное дело, — думал он, — давно уже отправили письмо — и как в воду кануло. Куда Оксман смотрит? Если не уберут Хонцю, Оксмана же первого и прижмут. Я что… Про меня они и не думают», — успокаивал себя Симха.

Он посмотрел на амбар, и на лице его появилась довольная усмешка.

Вместительное деревянное строение, выкрашенное красной краской, местами уже облупившейся, стояло на больших белых камнях. Из года в год хутор ссыпал сюда семенную пшеницу и ячмень. Прежде тут хозяйничал Оксман, он был старостой и ключи хранил у себя. Яков Оксман знал в амбаре каждый закоулок, каждый сучок на дощатых стенах. Когда-то он велел прорубить в переднем сусеке изрядную дыру в полу, чтобы время от времени освежать воздух. Обычно же она была заткнута хорошо пригнанным кляпом.

Теперь ключи от амбара были у председателя ком-незама, у Хонци. В прошлом году, когда пришло время ссыпать семенную пшеницу в закрома, Оксман молча перетаскал свои мешки с подводы в амбар и высыпал зерно тут же, за дверью, в первый сусек, где был забит кляп. Вслед за Оксманом в тот же угол стали ссыпать зерно и другие хуторяне.

Тогда Яков Оксман ни о чем худом не думал. Но как-то, некоторое время спустя, он вспомнил про отдушину в полу. Его даже в жар бросило, когда он подумал об этом. Теперь эти пуды пшеницы были у него в руках… Сам он, однако, никогда в жизни не решился бы что-либо предпринять и однажды, так, мимоходом, обиняками, рассказал об этой дыре Симхе.

Через несколько дней, темной ночью, Симха Березин осторожно подлез под амбар. Улица была пустынна. Симха долго пыхтел, лежа на боку и нащупывая место, где должна была быть отдушина. Наконец он его отыскал, кое-как вытолкнул затычку и почувствовал, как по его лицу, застревая в густой бороде, запрыгали, заскользили зерна. Должно быть, кляп стал в дыре боком, так что образовалась узкая щель, сквозь которую понемногу, но безостановочно просачивалось зерно.

Наутро Симха загнал под амбар, благо он был через Дорогу, своих кур и уток, и они, приохотившись к зерну, которое текло да текло себе потихоньку, паслись там целыми днями.

Куры жирели, прибавляли в весе, и Симха Березин понимал, что зерно у Хонци в амбаре все убывает и убывает.

Время от времени, проходя мимо, Симха останавливался у загона, присаживался на камень и, будто бы выковыривая из ноги занозу, с довольной усмешкой поглядывал, как куры клюют зерно.

«Ничего, пускай отъедаются, не чужая это пшеничка, есть там и моя доля, — говорил он себе. — А зерна утекло уже порядочно. Пожалуй, хватит…»

Выждав еще немного, Симха рассказал Оксману, что вот, дескать, ходил он к загону, искал свою пеструю несушку и нашел ее вовсе под амбаром.

— А под амбаром, — говорил он, сокрушенно качая головой, — сыплется в углу зерно, сыплется и сыплется… Должно быть, пудов пятьдесят ушло. — И Симха испуганно округлил глаза и губы. — Нет, вы только подумайте, сколько это времени зерно все течет, и куры его клюют…

Оксман подумал, что, должно быть, не только куры клюют эту пшеницу, и на миг подосадовал:

— Пятьдесят пудов… не больше, Симха? Ай-ай-ай! Ну что ж, если заметят нехватку… если заметят нехватку… ключи-то у Хонци!

— Может статься, он сам выдернул затычку, — задумчиво произнес Симха.

— И таскает зерно, — подхватил Оксман.

— Да, это наверняка его работа. Еще бы, известный ворюга!

— Ворюга, бандит с большой дороги, — поддакивал Оксман. — Нельзя об этом молчать… А что, если мы сейчас заткнем дыру, — помолчав, предложил он, — заткнем и потребуем перевесить зерно? При мне, бывало, и фунта не пропадет. Да, тут мы их прижмем.

Письмо в районный комитет партии Симха Березин и Яков Оксман составили вместе. Начиналось оно так:

«Доводим до вашего сведения, что Хонця Зеленовкер, наш бурьяновский председатель, ворует зерно, поскольку у него имеются ключи от общественного амбара. При Оксмане был порядок, а при Хонце порядок такой, что он ворует общественное зерно и продает на базаре…»