Валентин Берестов - Государыня пустыня

Про Сергея Павловича Толстова старики рассказывают, что он перед началом раскопок в лунную ночь остается один на крепости, спит и видит во сне, где нужно копать. Поэтому все и получается у него так удачно. Нет дыма без огня. Сергей Павлович действительно спал почти во всех крепостях, когда экспедиция пешком и на верблюдах открывала в пустыне призрачную древнюю страну.

Толстов любит рассказывать об этих ночлегах. Свет луны, догорающий костер, длинная изрезанная тень крепостной стены. Цоканье копыт. Молчаливые всадники в огромных папахах.

— Кто едет?

— Карл Маркс! — раздается из темноты. Это чабаны из колхоза имени Карла Маркса!

А где-то в дальних уголках Каракумов говорят, что толстый инженер бродит по пустыне и видит сквозь землю. «Толстый» — это перевод фамилии Толстов.

Синяя лунная ночь в открытой степи. Рядом с небольшим плоским бугром, остатками мастерской средневекового металлурга, расположился мой первый в жизни собственный лагерь. Единственный подчиненный Керим то и дело называет меня начальником. Не возражаю.

Есть у нас и свое имущество: тент, продукты на два дня, посуда на два лица, ящики для находок, рулон оберточной бумаги, моток шпагата, инструменты и двадцать пять подотчетных рублей (старыми деньгами). Второй уж день я царствую спокойно.

Тент установлен вертикально, как парус: прячемся от холодного ветра. Мы одни в сорока километрах от основного лагеря.

Кричит ночная птица. Шестнадцатилетний Керим (он никогда не ночевал в пустыне) вздрагивает:

— Наверное, змея кричит?

Непривычная тишина мешает ему уснуть.

Чтобы успокоить его, рассказываю про Москву. Керим ревниво сравнивает ее с Ташаузом, самым крупным городом, где он бывал. Сравнение часто не в пользу столицы. Автобусами Керима не удивишь, метро в Ташаузе не нужно, бывал он в театрах, видел даже московский цирк.

— Верблюды в Москве есть?

— Есть, — отвечаю, — один или два. В зоопарке.

Керим сочувственно щелкает языком: «Тце-тце!»

— Маслозавод есть?

— Не знаю, Керим. В Москве много заводов.

— В Ташаузе есть. Очень красивый.

И снова вопросы:

— Виноград в Москве растет? Дыни? Персики? Тоже издалека привозят?

Керим опять трясет головой и щелкает языком. Ему жаль москвичей.

— Медведи в Москве есть? Нет? А я видел. Московский цирк привозил. Значит, есть.

Как-то мы, первокурсники, спросили профессора Арциховского, читавшего нам введение в археологию, какие науки должен знать археолог. «Все! — ответил профессор. И, пожалев нас, добавил: — Но так как все знать невозможно, то хотя бы историю». Кроме истории, я должен знать черную металлургию. Я копаю доменную печь VIII века. Помню, как выглядят страницы учебника с описанием древнейшего, сыродутного способа выплавки железа. Решительно не помню, что же там написано и нарисовано.

Выплавки как таковой, насколько припоминается, не было. В той жалкой печке, остатки которой я расчистил, нельзя было достичь нужной температуры, чтобы металл потек ослепительной струей. Плавились примеси, железо выпадало в виде зерен. Вот они, прикипевшие друг к дружке зерна. Окалина. Куски железа с торчащими из них угольками. Может, это и есть крицы, полуфабрикаты для кузнецов…

Слышу позвякивание и шум набегающей волны. На нас катится стадо овец. Миг — и прощай мастерская! Умница баран! Недаром у него на шее знак отличия — бубенец из консервной банки. Повернул-таки стадо в решающий момент!

Продолжаем… Шлаки легкие, пористые. Много угля, жгли какие-то веточки. А руда? Этот камень или тот непонятный комок? Обидно прожить на свете тридцать два года и ни разу не увидеть железной руды! Кляну свой жребий. Кстати, мастерскую я получил по жребию. Поехали мы с Леной и Олей посмотреть, что делается у крепости Кырк-Кыз, и увидели, что одноименный канал почти добрался до нее. Земли распаханы. Кое-где огрехи — гладкие треугольники, все, что осталось от вековых такыров. На них обломки посуды. Замки тщательно обойдены и стоят над поднятой целиной невредимые. Дорога следует по древнему руслу канала, параллельно современному. Ищем уже известный экспедиции бугор с кучами шлака. Батюшки, да он в самой гуще событий — копать немедленно!

Каждому из нас досталось по помещению. Оля и Лена быстро и точно раскопали свои комнаты, а я напал на мастерскую и снова приехал сюда вместе с Керимом. Оказалось, что передо мной доменная печь, а посоветоваться и не с кем. «О жалкий жребий мой!»